Онлайн книга «Грешница»
|
– По мне, и так прелестно. Но ладно, работай, детка. Завтра сдашь. – Через месяц. – Юля, а что у нас с головой? Шипучий коктейль из маразма, деменции и болезни Альцгеймера. Какой месяц?! А чем я закрою дыру в четыре страницы? Ладно, ну тебя. От дел отрываешь. – Так вы уберете статью? – Ладно, уберу, – буркнул в трубку Степан Данилыч. – Как вы все мне надоели! – Спасибо! – прокричала я. Большой добрый мишка. Я и не сомневалась: Степушка мне не откажет. Не хочу своими незаурядными литературными способностями помогать увеличению продаж в салонах Кумраева. Чтоб он разорился, подлец! – Тебе письмо, – указала Ирина на моргающую рожицу в уголке монитора. Я открыла электронную почту. Автор письма присвоил себе ник Личный Враг. Мы с Иришей переглянулись. – Наверное, не стоит читать, – трусливо сказала я. – Ничего хорошего там не будет. Зачем портить нервы? И тут же щелкнула мышкой, открывая послание. Любопытство победило трусость. – «Очень легко разрушить собственную жизнь. Но чужую – еще легче», – хором прочитали мы с Иришей. – Ты разрушила чью-то жизнь? – поинтересовалась подруга. – Я? Не припомню. Но наверное, речь идет не о чужой жизни, а о моей. Чужая – в смысле, моя. – Как это твоя, если чужая? – Короче, еще одна угроза, – вздохнула я. – Кто-то сильно меня возненавидел. – А нельзя узнать, кто отправил письмо? – Как? – Ну, как-нибудь. Попроси Виктора. Он же хакер. Неужели не сумеет? – Думаю, Личный Враг не отправлял бы мне письмо, если б не был уверен в полной анонимности. Настроение испортилось окончательно. Я заехала в офис Кумраева. Сексуальный гигант отсутствовал. Юная секретарша подняла на меня вопросительный взгляд. – Хочу оставить Аслану документы. У вас нет большого конверта? Девушка выделила мне плотный фиолетовый конверт, и в него я вложила другой – маленький, измятый, с начинкой из евро. Сверху размашисто подписала «Аслану Кумраеву» (очень хотелось добавить «скотине». Еле удержалась). – А от кого? – поинтересовалось прелестное существо. Неужели и эту воздушную нимфу Кумраев возит спиной по полу, щипает, выламывает ей руки, а потом выписывает премию в размере месячного оклада? – Он знает. Передадите? – Конечно. В глубокой задумчивости я брела по улице. Меня задевали локтями и сумками, но я не реагировала. Думала о жизни. После яркой вспышки в январе уже два с половиной месяца тянется черная полоса. Мне хватило бы и нравственных мучений, связанных с подлым поступком Никиты Мельника. Но вот, не успела я разобраться с депрессией, как подоспел новый враг – незнакомый и недоступный. И недостаточно смелый, чтобы в открытую предъявить мне претензии. Травить угрозами, слать письма, изводить неясными намеками – из окопа, из надежного укрытия, в уверенности, что противник даже не знает, куда кидать в ответ гранату… Как это подло и мелко! И я придумала ответный ход. Я просто буду игнорировать моего трусоватого, дрожащего как осиновый листик Личного Врага. Не успела я гордо вздернуть подбородок, потрясенная простотой и смелостью принятого решения, как едва не наступила на подростка. Парень свалился мне под ноги, предварительно пролетев несколько метров. За ним следом тут же подскочили еще два оболтуса, с физиономиями, обезображенными радостным гневом, и принялись пинать жертву. Тот закрывал голову руками, измазанными в грязи. – Эй, остановитесь, вы что?! – заорала я. Они меня не слышали – их опьянила власть над поверженным противником. – Ой, что творится! Изверги! – прошелестела где-то сбоку старушка и резвым мустангом ускакала прочь. Эти бабушки, когда захотят, развивают прямо-таки запредельную скорость. Прохожие благоразумно не реагировали на драку детей, они спешили мимо с озабоченными лицами. Я вклинилась между палачами и жертвой. – Отойдите, тетенька! – проорал пацан. Он тяжело дышал, его щеки горели, он рвался в бой. А тут – преграда в виде дряхлого экспоната, возмущенно размахивающего у него перед носом сумкой. – Я тебе покажу тетеньку! – возмутилась я. – Ты чего хамишь! Пошел вон, кретин! – Вы чё! – оторопели мальчишки. Но избиение третьего прекратили. – Ты кого тетенькой назвал?! – вопила я. Да я практически еще девочка! По современным меркам. Дети-терминаторы искренне не понимали, почему обиделась нервная дамочка. – Ладно, пойдем, неохота связываться, – сказал один из них. Я и не ожидала столь стремительной и легкой победы. Стараясь не испачкаться, помогла парню подняться. Он с ног до головы был живописно облеплен грязью вперемешку с кровью. Из разбитой губы текло, из носа – тоже. – Ты в порядке? Домой доберешься? За что они тебя? – За все хорошее, – басом отозвался подросток. – Закурить дадите, мамаша? Час от часу не легче! Теперь – мамаша! Вот она, благодарность! Без моего вмешательства его наверняка размазали бы по асфальту, как крем по бисквиту. А он обзывается! – Ты бы еще бабулей меня назвал, – сказала я, щелкая зажигалкой. – Да нет, какая вы бабуля, – совершенно серьезно удивился мальчуган. – Вы молодая совсем, как моя мама. «А ведь я действительно гожусь ему в мамаши!» – пронзила меня жуткая, невыносимая мысль. И именно в этот момент я четко осознала, как долго живу на земле… Отвратительное открытие. Стоило мне поравняться с блестящим «пежо», как малыш истошно засигналил. Неужели я ему что-то отдавила?! Или ненароком забрызгала грязью, пру ведь напролом, не разбирая дороги. Потому что вся в себе. А лучше бы – в мехах и бриллиантах. Окно автомобиля опустилось, и я увидела Милу. Она подавала мне знаки, как опытный семафорщик. – Ты испачкалась. Привет. – Где? А, точно. Ну надо же, плащ измазала. Спасала тут от гибели одного парнишку и вся обляпалась. – Ты еще и парнишек от гибели спасаешь, – заметила Мила таким тоном, словно всегда восхищалась моей многоплановостью и вездесущностью. Она выбралась из «пежо» с коробкой салфеток и принялась меня чистить. – Ты – натуральная хрюша. Дался тебе этот парнишка. Повернись. Вот, уже нормально. – Спасибо, дорогая! Я едва не рыдала от благодарности. Доброта Милы сравнима с безбрежным океаном. Вы только посмотрите: изящная девица, одетая в роскошную меховую куртку, чистит, как лошадку в стойле, экс-одноклассницу. Последняя, заметьте, облачена почти в лохмотья (иначе и не скажешь о плаще, прослужившем хозяйке целых три года!). |