Онлайн книга «Любовница отменяется, или Тренчкот»
|
– Этот подлец напоролся на железный штырь! – Но я же его не убивала! Кто мог представить, что это падение станет смертельным? Подумала – ну, выпачкается в грязи, набьет пару шишек и выберется наверх, злобно матерясь! Так ему и надо. А он… До чего же мерзкий тип! И тут умудрился нагадить. – Это точно! – Когда я узнала из новостей о его смерти, я была шокирована. И сразу попыталась связаться с тобой. Хотела посоветоваться. Но ты не отвечала на звонки. – Лелеяла свою обиду. – Юля… – Да, теперь понимаю, как была неправа! – Вот… Но время шло, меня никто не трогал, никуда не вызывал… Я поняла – происшествие на стройке расценили как несчастный случай. Но так оно и было! – Однако труп Кумраева повесили на меня. – Но сейчас мы вместе отправимся к Нелюбину. Я все ему объясню. – Что ты объяснишь? – Что Аслан вцепился мне в грудь. И я его оттолкнула. Я обязана терпеть? – И ты расскажешь, как он тебя шантажировал? – Нет. Тогда Лев тоже узнает. Нет, только не это! – Ах, Ира! Ты собираешься идти к следователю совершенно неподготовленной, – тоном человека, отмотавшего несколько сроков, сказала я. – Но и свалить на тебя мою вину я не позволю! Раз я виновата, мне и отвечать. Пойдем же скорее! Так холодно, я дрожу. Надо было поверх тренча еще надеть шубу. – Лучше бы вообще изрезала его на кусочки и спустила в унитаз! – Тренч от Блюберри! Ты с ума сошла! – И пусть никто не узнает, что он у тебя был. – Нет, Юля! Я его купила, надела, пришла на стройку. И из-за меня Кумраев продырявил себе череп. Это была я, а не ты! Но если… если твой Нелюбин все-таки решит меня посадить… Ты позаботишься об Анечке? Ирина взяла мою руку. Ее пальцы действительно были ледяными. Нарядный летний плащ странно смотрелся на фоне кожаных и синтепоновых изделий, согревавших прохожих. Словно яркая тропическая птица с великолепным оперением случайно залетела в северные широты… Иришины губы дрогнули, глаза наполнились слезами. Я тут же представила себе Анюту, тоскливо слоняющуюся по комнатам в поисках мамы. Бедная крошка! Жестоко лишать ребенка матери! Я этого не сделаю! У меня слабые нервы. И буйная фантазия. А события последних дней и вовсе подкосили психику. Готова заливаться слезами, увидев раздавленную букашку. Тем более – деморализованную подругу. – Ира, нет! – воскликнула я, вытирая глаза. – Ты сама позаботишься об Анечке. Ни к какому следователю я тебя не пущу! Все, иди домой. Тебе здесь нечего делать! Я попыталась спихнуть Иришу с крыльца прокуратуры. Подруга вцепилась в дверную ручку. – Это тебе здесь нечего делать! – заголосила она. – Я хладнокровно разделалась с Кумраевым, а ты берешь на себя мою вину! Я стала отдирать Иришины пальцы от двери, она умело отбивалась, оттопыривала бедро, выдавливая меня с крыльца. Но я вросла в каменные плиты, как Морской волк – в палубу корабля. – Езжай домой, несчастная! – вопила я. – Ребенку нужна мать! Скорее! Сейчас вот-вот появится Нелюбин. Мы договорились встретиться у входа. – Девушки, вы долго будете здесь драться? Дайте пройти, – устало заметила грузная женщина. Под распахнутым плащом пятьдесят второго размера виднелся китель. – Что вы цирк устраиваете? Вы к кому? По какому вопросу? – Мы пришли по делу Кумраева, – быстро выпалила Ириша, невзирая на знаки, подаваемые мною. Я корчила рожи, призывая ее молчать. – Вот как? Интересно… – Женщина в кителе остановилась и повернулась к нам. – И что же вы хотите сообщить? Я как раз веду это дело. Мы с Ириной синхронно разинули рты от изумления. – Постойте-постойте, – заметила я, намереваясь поймать дамочку на лжи. – Это дело ведет следователь Нелюбин. Кабинет номер двести восемь. Именно он нас пригласил. – Глупости! Анатолий Нелюбин у нас не работает уже два года. – Как?! – Хотя мелькает он тут постоянно, – усмехнулась дама. – Компанейский товарищ, все у него друзья. И он представился вам следователем? Идемте. Поговорим в моем кабинете. – В двести восьмом? – Нет. В триста десятом. Я вдруг поняла, что ни разу не встречалась с Нелюбиным внутри здания. Первый раз он остановил меня на крыльце и предложил прогуляться по аллее. Второй – тоже велел ждать на улице… Теперь ясно, почему! Двести восьмой кабинет ему вовсе не принадлежит! Но тогда что все это значит?! Поднимаясь по лестнице на третий этаж прокуратуры, я успела украдкой телеграфировать Ирише, чтобы она держала рот на замке. У меня заболели мимические мышцы и появились первые морщины – так сильно я старалась донести до Ирины свою мысль. – Садитесь, – кивнула следователь. Деревянный стул скрипнул под ней, принимая непосильную ношу. – Меня зовут Светлана Николаевна. Рассказывайте. – О Нелюбине? – уточнила я, машинально рассматривая ее нос, весь в крупных порах, и каштановые волосы, затем – погоны на кителе, а после – французский маникюр. Бело-розовые аккуратные ноготки не вписывались в образ. Светлана Николаевна выглядела слегка неряшливо, но маникюр был безупречен. А я и этим обделена! – Да зачем! Об Аслане Кумраеве. – А-а… – Какие у вас сведения? – Следователь выжидательно посматривала на меня, постукивая авторучкой по листу бумаги. – Конкретно – никаких. Просто я долго сотрудничала с Кумраевым. Писала рекламные статьи про его салоны «Таунхауз» для журнала «Удачные покупки». Нелюбин сказал, я должна прийти в прокуратуру и обрисовать портрет Аслана. Ну, в смысле, описать его характер, нравственный облик… Ириша сидела рядом, боясь поднять взгляд и выдать свое волнение. Ее поза была напряженной – практически в таком же виде компания «Фростком» пускает в продажу цыплят быстрой заморозки. – Ну, нравственный облик Аслана Кумраева нас уже не волнует, – усмехнулась следователь. – Дело закрыто. – Закрыто?! – одновременно воскликнули мы с Иришей и изумленно уставились на Светлану Николаевну. Та сразу же подобралась, нахмурила брови: – А почему вы так удивляетесь? – Если дело закрыто, – быстро сориентировалась я, – то зачем меня вызывает в прокуратуру следователь Нелюбин? – Он не следователь, – устало вздохнула Светлана Николаевна. – Вот, придется еще и с ним разбираться. Слишком активный. Я подавленно молчала. В голове зрел перечень вопросов. Задать их Нелюбину я бы хотела, предварительно надев боксерские перчатки. Хрясь! Хрясь по морде! О-о, какой кайф! За все мои мучения, за миллионы загубленных нервных клеток… |