Книга Смерть в Византии, страница 63 – Юлия Кристева

Усянь,

Папка «Отправленные» в почте ноутбука Фа содержала почти исключительно мейлы к Себастьяну Крест-Джонсу. Стало ясно: Фа увлечена этим типом, как никем другим, а потому пропала. Когда выловили ее труп из озера Стони-Брук и пресса принялась без стеснения в расистском духе муссировать подробности («Утопленница-китаянка была беременна») — хотя ни один печатный орган ни за что бы в этом не признался, — все тут же стало понятно и для ее брата-близнеца. Зря Фа не поступила со своим Ромео как советовала Джульетта: нет другого решения, один из голубков непременно порешит другого, сестренка явно затянула, и потому порешили ее.

«Здесь мы подошли к главному мотиватору вашего психоза. — Сколько уж лет ушло у Московича на то, чтобы убедить своего пациента в своей правоте! — Это проще простого — вы не выносите Закон и Общество потому, что не выносите того, что мужчина — не женщина. Вследствие чего вам повсюду мерещится несправедливость. Порой это действительно так, но только порой. Я понятно говорю?» Доктору было ясно: до пациента не доходит вся эта научная галиматья, но ему платили за то, чтобы он этим занимался.

«Болтай себе сколько хочешь!» — думал Сяо каждый раз, являясь на сеанс психотерапии, так и не решив для себя, мешает ему это или помогает, позволяя избежать худшего и по меньшей мере наделяя его ощущением, что он современный человек. Сяо перестал защищаться на сеансах, уразумев однажды, что Москович не совсем не прав. Потребовалось убийство Фа, чтобы все встало на свои места и г-н Бесконечность раз и навсегда покончил с Ромео своей Джульетты, со всеми семейными запретами и со всеми гангстерами, старающимися упрочить ненавистное ему Общество.

— Вы тоже ищете Адемара Монтёйльского, сударь? — Г-жа Лебон со вчерашнего дня чувствовала себя на осадном положении.

— В некотором смысле да. — Усянь:

— Знаете, вы не первый. Еще один паломник интересуется этим господином. За неимением адреса я дала ему несколько полезных советов, авось поможет. Он, наверное, придет на наш концерт в субботу. — Сяо отличало от Себастьяна то, что голос г-жи Лебон не производил на него никакого впечатления, его в ней отталкивало все. То ли дело грациозная Фа — и походка, и мордашка, и черная челка, падавшая на ее влажные смеющиеся глаза, — все вызывало в нем восхищение.

— Значит, в субботу.

Предстояло еще удостовериться, что тот, о ком говорит эта туша, действительно Себастьян Крест-Джонс. На этот раз нельзя спутать его ни с Минальди, ни с кем другим!

Чтобы додуматься до того, что добираться придется именно до Пюи-ан-Велэ, Сяо поступил проще, чем Джерри: китайцы обладают умом, подобным неводу, перед которым не устоит никакой фильтр информационной безопасности, —

После того, как он вычислил в Интернете сайты, которые посещал любовник сестры — «Первый крестовый поход», «Анна Комнина», «Адемар Монтёйльский», — Сяо оставалось лишь сыграть роль хакера, то есть заслать грамотно состряпанного «троянского коня», выполняющего изнутри распоряжения пользователя, как если бы это был вирус: копируя и получая на свой компьютер те запросы, которые делал профессор. После чего Сяо-хакеру было достаточно следить за убийцей сестры, поджидая, когда он в очередной раз выйдет в Интернет и станет направлять к себе новые данные. Утвердившись на жестком диске, «троянский конь» дожидается, когда «гость» покинет ту или иную точку сети, и добирается до заинтересовавших его тем либо фактов. При этом для «троянского коня» становятся понятными все действия «гостя».

Логически, математически бред этого гипермнезического, то есть обладающего гипертрофированной памятью «гостя» — Себастьяна — должен был через крестовые походы, минуя Фракию, Филиппополь, Византию, вывести его к лирическому отступлению — крюку, который тот сделал, посетив Несебыр и Созополь, и уж затем прямехонько к Лангедоку, в райские кущи предков. Оставалось сделать правильный выбор в отношении города в овернском крае — Клермон? Везелэ? Нет. Это мог быть только Пюи-ан-Велэ.

В глобализованной Санта-Барбаре доступно все.

Гимн «Salve Regina», которым открылся концерт, погрузил Себастьяна в состояние невыразимой тоски. В некоторых чувствительных натурах (и у отдельных пород кошек) музыка провоцирует расстройство на нейронном уровне, которое способно привести даже к эпилептическому припадку. И все же подобные слушатели отнюдь не подлинные меломаны, то есть, если можно так выразиться, электрическое замыкание, которое происходит в них на клеточном уровне, не имеет отношения к культуре восприятия. К тому же среди них всегда найдется некоторое количество всякого рола преступников. Себастьяну стало невмоготу навязчивое присутствие Адемара Монтёйльского под арию Перголезе, и он потихоньку выбрался из нефа, где давали концерт, радуясь, что не он один поступает таким образом. Поскорее в монастырский двор, к его молчаливым аркадам!