Онлайн книга «Битвы божьих коровок»
|
— Чем же он там занимался? — удивился эксперт. — Не знаю. Писал свои исследования… Пишущая машинка в наличии, а что еще нужно импо… Человеку в его положении, — тотчас же поправился Забелин. А Крянгэ снова трижды сплюнул через левое плечо. — Значит, твои свидетели утверждают, что Спасского они не видели, — закончив магический ритуал, сказал он. — Да. — А что, если эти трое… — На объекте их пятеро. — Неважно. Что, если эти трое… или пятеро лгут? — осторожно спросил Крянгэ. — Если это они сами, так сказать, совершили надругательство? И в данном случае имел место сговор… — Сговор хохла, молдаванина и таджиков? Да еще в России… Ты надо мной смеешься. Они нелегалы, по шестнадцать часов работают, всего боятся, лишний раз с объекта не выходят… Даже в магазин не заглядывают. Это и Спасский подтвердил. И парень, который к ним приставлен. Ты же их видел, Игнатьич! Дремучие люди. — Вот именно. Дремучие люди с первобытными инстинктами, — Крянгэ задумчиво дернул себя за ухо. — Интересно, как ты себе это представляешь? Владелица приезжает в особняк, в котором, по утверждению Спасского, была только один раз. И это, заметь, в течение года… А потом ей попадает шлея под хвост, и она неожиданно решает приехать. И приезжает, когда сторожа нет на месте. И на нее тотчас же набрасывается свора из пяти человек? — Я просто высказал версию… — Ты же эксперт, Игнатьич, — Забелин укоризненно покачал головой. — Есть разница между тем, когда насилует один человек или когда насилуют пять? — Анализ спермы мы проводим… — Молодцы, — похвалил Забелин эксперта. — Думаю, что следов на теле было бы больше. А так — перерезанное горло и сломанный ноготь. Только и всего. — Только и всего, — как эхо повторил эксперт. — И вообще их слишком много, чтобы сговориться. И чтобы давать совершенно идентичные показания. И не путаться в них. И потом… Зачем им городить весь этот огород с сатанинским алтарем, а потом бить во все колокола и вызывать милицию? И привлекать к себе всеобщее внимание? Нет, огласка им не нужна. Им деньги нужны. Чтобы семьи кормить в ближнем зарубежье. Ведь нет же никаких гарантий, что после этого случая их не выкинут со строительства… А если уж взыграли инстинкты, как ты говоришь, — дремучие… Куда проще прищучить дамочку на нейтральной территории, где-нибудь на полянке, у пенька с опятами… Сделать свое дело и зарыть труп тут же… А? Они ведь не знали, что сторожа в особняке нет. И не знали, когда он вернется… — Сдаюсь, сдаюсь, — поднял руки Крянгэ. — Очень убедительно выступил. Пора тебе в адвокаты переквалифицироваться. — Я тоже сдаюсь… Не могу понять, как же она там оказалась, эта чертова шл… гражданка Алексеева… А все-таки… Что там у тебя вырисовалось с отпечатком на стакане? — Есть кое-какие соображения. — Может, поделишься? — Поделюсь. Но не сейчас. — Тогда объясни хотя бы, какое отношение имеют квартирные улики к особняку в Юкках? — Думаю, самое прямое. Думаю, что человек, который наследил в квартире у Алексеевой, наследил и в особняке. — И ты его знаешь? — снова спросил Крянгэ. — Возможно… — уклончиво ответил Забелин. — Ну! Гений сыска! Гордость управления! — ядовито польстил Крянгэ. — Молодежь должна брать с тебя пример. А кстати, где она? — Кто? — Да молодежь твоя. Стажер… Он мне сотенную должен. Еще вчера обещал вернуть… — Вот он вчера и отпросился. До завтра. Проблемы со здоровьем. В постели лежит с приступом сенной лихорадки. — Надо же! — изумился Крянгэ. — А сегодня утром выглядел вполне цветущим. Ни тебе насморка аллергического, ни тебе конъюнктивита… — То есть как это — сегодня утром? — Теперь пришло время изумиться Забелину. — Ты что, навещал его, что ли? — Я не навещал, а вот он… Скажем так, мы вместе навестили одного человека. — Кого? — Вернее будет сказать не кого, а что. Труп в морге. — Труп?! Чей труп? — Угадай с двух раз. Нашу овечку сатанинскую, безвременно погибшую. Которую мы тут с тобой так горячо обсуждали. Елену Алексееву. Я и зашел-то на полминуты, заключение по трупу забрать. А Пацюк твой там сидит. Вернее, стоит, холодильный шкаф подпирает. Увидел меня и запрыгал, как блоха. Чуть прозекторский стол не опрокинул и в дверь — шмыг… Я его понимаю… Кому охота сотенную отдавать… — Никому. Никому не охота, — подтвердил Забелин. * * * …Баклажан с чесноком. Сороковая сигарета. Наконец-то он до нее добрался. А значит, пора действовать. Вот уже полчаса Забелин сидел под окнами серого шестиэтажного дома, по карнизу которого прогуливались мордатые голуби и гипсовые колхозницы с рабочими. Рабочие сжимали в жилистых руках отбойные молотки, а колхозницы несли снопы колосьев. И над всей этой развесистой социалистической клюквой гордо реял год издания дома: “1951”. Единицы по краям светлого прошлого подпирали колонны. И Забелина страшно интересовала одна из этих колонн — левая. Именно к ней прилепилось окошко на пятом этаже. В нем горел свет. Добив баклажан с чесноком, Забелин поднялся, вывернул из крошечного скверика на такую же крошечную торговую площадь и, пройдя между озябшими парусиновыми палатками, свернул во двор. Двор примыкал к кинотеатру “Москва” и был заставлен вышедшими в тираж иномарками. Через минуту Забелин уже поднимался по лестнице в угловом подъезде. На пятом этаже, возле квартиры № 44, он остановился и прислонил к косяку похолодевший лоб. Что ты делаешь, Забелин? Это ведь статья. Статья 316 УК РФ. “Укрывательство преступлений”. А ты прыгаешь в ее объятья, как девка к скотнику на сеновал. Еще не поздно развернуться и уйти, еще не поздно перестать чувствовать себя вероотступником. Еще не поздно… Забелин сунул папку, которую держал в руках, под мышку и нажал кнопку звонка. Дверь распахнулась тотчас же, как будто его ждали. Нет, он совсем не изменился, все такой же всклокоченный и такой же молодой, с молодой щетиной и молодым порезом на подбородке. Незаживающим порезом. Одна морока с ним, когда бреешься. У Забелина в молодости был точно такой же порез. На том же самом месте. Забелин коротко вздохнул и попытался улыбнуться. — А я вот проведать пришел. — Улыбка получилась вымороченная. — Как твое ничего? |