Онлайн книга «Танец семи вуалей»
|
– Но… что? – Поймите, это ведь всего лишь внушение… Лавров не позволил ему сбить себя с толку. Он привстал с ящика и грозно навис над пленником. – Вы волочились за горничной… и что? – повторил он свой вопрос. – Я… она… я принял ее за другую… – Кого? Горничную? – Д-да… Лавров чувствовал, как у него самого натурально «едет крыша». Он тряхнул головой и глубоко вдохнул. – За кого вы ее приняли? – За… Иду Рубинштейн. Я страстно любил ее… до сих пор люблю. Это умопомрачение, затмение рассудка! Горничная вдруг показалась мне Идой – чем-то она неуловимо походила на нее… фигурой, маленькой грудью, худобой. Мне показалось, что я ощущаю ее запах… аромат амбры и мускуса… Моя кровь вскипела, я себя не помнил! Внезапно во мне как молния вспыхнула: это не Ида!.. другая!.. я жестоко обманут!.. На лбу доктора выступили капельки пота, вены на висках вздулись. – Я чуть не задушил ее… – выдавил он, в ужасе от своих слов. – Я схватил ее за шею и принялся сжимать пальцы… я ощущал, как что-то хрустнуло у нее в горле… потом услышал шаги жены… Они поменялись ролями. Здесь, в этом зловонном подвале, мнимый пациент проводил сеанс психоанализа доктору. Тот выговаривался впервые за несколько кошмарных месяцев. – Я отпустил ее! – с облегчением произнес Оленин. – Горничная осталась жива… Видимо, я не успел нанести ей серьезного увечья. Она поехала с нами в Москву… Он говорил о каком-то воображаемом человеке, как о себе, и не замечал этого. Было похоже, что он не лжет о «раздвоении личности». – Но переезд только усугубил нашу семейную драму, – обреченно продолжал он. – Жена продолжала ревновать меня к служанке и одновременно изменять мне. Однажды я застал ее с любовником! Тот выпрыгнул из окна и был таков… Я не стал догонять его. Зачем? Чтобы избить? Вызвать на поединок? Я не отношусь к буйным ревнивцам, которые способны убить соперника или неверную подругу. Но такая откровенная наглость взбесила меня! Я впервые поднял руку на жену, ударил ее… «Он просто струсил, – подумал Лавров. – Не рискнул драться с мужиком. Куда легче устроить расправу над женщиной…» – Разыгралась позорная, дикая сцена… Жена схватила нож, грозила зарезаться… и выполнила свою угрозу. К счастью, она не задела жизненно важные органы… только нанесла себе резаную рану в грудь и упала на меня, истекая кровью… – Она выжила? – Ее удалось спасти… Но с тех пор она немного тронулась умом. Помешалась. Возможно, она и раньше была слегка не в себе, а постоянный стресс доконал ее. – Какой стресс? – Видите ли… она вбила себе в голову, что я спал с ее служанкой. Та имела глупость пожаловаться барыне, что я хотел задушить ее. Жена стала бояться меня… у нее развивался параноидальный синдром. Это такая форма безумия, когда формально у человека сохраняется правильное мышление, но на самом деле происходит бредовая переработка жизненных впечатлений и болезненное истолкование их. – То есть внешне он как бы нормален… а на самом деле псих? – спросил Лавров. – Можно и так сказать… Казалось, в уме Оленина наступило некое просветление. Он даже перешел на профессиональный язык, но это длилось всего минуту. Пленник тут же вернулся к своим гипнотическим фантазиям. – Нам пришлось обратиться к известному московскому психиатру, – сообщил он. – Тот обследовал жену и посоветовал полностью сменить обстановку. Мы решили уехать за границу, в Париж. Начали собираться… – Почему именно в Париж? – Там практиковал профессор Левинсон, большой авторитет в области душевных болезней. И кроме того… там блистала Ида! Я должен был хоть изредка видеть ее. Она овладела моим воображением, моим сердцем и душой. Она значила для меня слишком много, чтобы я мог существовать вдали от нее! – с воодушевлением воскликнул доктор. – Но наш отъезд едва не сорвался. В доме произошло убийство… – Убийство, – мрачно повторил начальник охраны. – Кого же вы укокошили там, любезнейший? – Прекратите… это не смешно. Убили нашу горничную… – Ту самую? Оленин подавленно кивнул. Он отдавал себе отчет, как могут быть истолкованы его признания, но уже не в силах был остановиться. – Ту, с которой я… которую я пытался… Он запутался, покраснел и замолчал. Он понимал, что свидетельствует против себя. Хотя речь шла о событиях вековой давности. – Позвольте-ка, – оживился Лавров. – Правильно ли я понял? Вы все-таки довершили начатое? Убили бедняжку? – Я ее не убивал… – Что же с ней случилось? – Ее нашли в коридоре у черного хода… мертвую… – Задушенную? – Да… Лавров изумленно присвистнул, тут же устыдившись подобного проявления в присутствии трупа. – И вас не отправили на каторгу? Как вы избежали наказания? Заплатили полицейским? Судье? Как это делалось тогда? – Меня подозревали… но ничего нельзя было доказать. Вскоре выяснилось, что горничная связалась с каким-то революционером… он ее и прикончил, вероятно. – Значит, точно неизвестно, кто убийца? – Революционер скрылся… – А вы с женой укатили в Париж? – Да, – с сарказмом вымолвил Оленин. – Мы, как вы изволили выразиться, укатили. – Что было дальше? – Там болезнь жены обострилась… Когда она увидела повсюду афиши с изображением Иды Рубинштейн, у нее случился истерический припадок. Профессор Левинсон сделал неутешительный прогноз… и я с ним согласился. – Вы сдали жену в психушку? – Мне пришлось… – Она буйствовала, пыталась покончить с собой? – Ее болезнь протекала рывками. Обострения сменялись периодами ремиссии. – Чем, простите? – Ремиссия – это ослабление симптомов, – пояснил доктор. – Временное, как вы понимаете. Дело кончилось тем, что у нее произошел срыв. – По какой причине? – Убили нашу новую горничную, француженку… – Опять? – Ее нашли в бельевой… – Задушенную? – Нетрудно догадаться, – хмуро усмехнулся Оленин. – Девушку задушили веревкой, на которой сушились простыни. Жена указала на меня, но ее свидетельство не приняли во внимание из-за болезни. Ее признали невменяемой и поместили в клинику. – А вы опять вышли сухим из воды? – Против меня не было улик… Французское правосудие, слава богу, руководствовалось не догадками и домыслами, а фактами. – Но ведь это вы убивали несчастных девушек? |