Онлайн книга «В свободном падении»
|
– Но что ты медучилище закончил – это, Сенька, умно. Хоть зарплата теперь побольше. Впрочем, платили у них, что санитару, что среднему медперсоналу, копейки. Сеня в больнице не за деньги работал. Когда совсем молодым был, искренне гордился, что дано ему людям служить, облегчать их страдания. С годами благородная составляющая поистерлась, померкла. Но интерес к медицине – постоянный, жгучий – остался. И особенно Сеня обожал случаи загадочные, клинические картины – непредсказуемые. Когда очевидно обреченные пациенты вопреки всем прогнозам и диагнозам исцелялись. А крепкие-здоровые умирали от пустяка. Вон, сегодня опять привезли: молодой еще парень, тридцати нет. По симптомам – типичный кишечный грипп: боли в желудке, рвота и прочие радости. Температура, правда, нормальная. Сеня, когда пациента принимал, еще удивился: с чего «Скорая» его в больницу-то потащила? Но измерил давление – девяносто на сорок, низковато. Посчитал пульс, еще больше нахмурился: брадикардия сильнейшая. Да и плохело парню на глазах: лоб в поту, зрачки расширенные, реакции замедленные. Кинулся к шефу, Михалычу: – На отравление похоже! Тот хмыкнул: – Опять ты детективы разводишь! Впрочем, пациента осмотрел тщательно. Согласился, что с таким пульсом – только в реанимацию. Назначил атропин, дофамин. Медбрату велел глаз с парня не спускать. Сеня от койки больного не отходил. А того корежило – смотреть страшно. – Клиническая картина на чемерицу похоже, – предположил медбрат. Настойка чемерицы у них в Энске бич. Считается в народе, будто это лучшее средство от алкоголизма. Жены или матери подмешивают в питье пьяницы (незаметно для него) и вместо пользы людей травят. В прошлом году двадцать прецедентов, из них семь – с летальным исходом. – Да ладно, – хмыкнул Михалыч. – Парень на алкаша не похож. К тому ж, сразу видно, богатый. Такие, если запьют, не чемерицей – в дорогих наркологических клиниках лечатся. Но Сеня за собственную версию горой. И когда медсестрички сказали, что дама сердца пациента явилась, в реанимацию рвется – сам к ней вышел. Обычно родственничков стоит слегка припугнуть, тут же признаются про свою самодеятельность. …А едва увидал женщину – встревоженную, лицо бледное, глаза заплаканы, – сердце чаще забилось. Сразу вспомнил, что уже видел ее. Здесь же, под дверью реанимации. Ну, конечно! Лет восемь тому назад! Мужа потеряла. Михалыч тогда не сомневался: панкреатит. Сеня же заподозрил: что-то темнит красотка. Не панкреатит – отравила она мужа! Мадам, впрочем, его не узнала. Кинулась, тревожно вымолвила: – Дима! Дима Коростелев, как он?.. – Это ваш супруг? – осторожно поинтересовался Сеня. – Ах, ну, какая разница! – досадливо отмахнулась она. Что ж. Сеня честно отчитался ей о тяжелом состоянии больного. И что диагноз «кишечный грипп» снят, подозревают отравление неустановленным веществом. Деньги, что она совала, решительно отклонил. А едва ее спровадил, тут же бросился к Михалычу. Тут не безобидной – относительно – чемерицей пахнет, чем похуже! Нужно кровь на анализ брать, и немедленно! Пусть врач только попробует отказать! * * * Адель вернулась домой поздно – и совершенно убитая. Состояние Димы оставалось тяжелым. Пожилой доктор Евгений Михайлович (она давала ему деньги, еще когда в больницу попал ее первый муж) говорил с ней хмуро. И очень подробно расспрашивал, где Дима вчера ужинал. Где и чем сегодня завтракал и обедал. Что конкретно ел. Кто еду готовил и подавал? Адель, конечно же, сразу спросила: – Вы подозреваете, что его отравили? Однако хирург открестился: – Пока ничего сказать не могу. Анализы не готовы. А рвота, брадикардия и пониженное давление – симптомы множества болезней. Но когда женщина попыталась сунуть ему, по традиции, материальную помощь – конверт категорически отверг. Хотя прежде – она прекрасно помнила! – незыблемыми моральными принципами не отличался. И Адель совсем разнервничалась. Что делать? Куда бежать? К Данилову? В милицию? Но если она правильно прочитала на хмуром лице врача – в отравлении Димы медики подозревают ее саму! Что ж. Завтракали они действительно вместе. А приготовила и подавала еду тетя Нина. * * * Когда Адель вернулась домой, сын давно уже спал. Тетя Нина выразительно взглянула на часы, пробурчала: – За полночь уже. Как мне домой теперь добираться? Ведет себя – будто совершенно ничего не случилось. Вообще-то Адель никак не собиралась заводить разговор немедленно. Не девочка уже чтоб совершать спонтанные, необдуманные поступки. Прежде подготовиться надо. План составить… Однако что-то вдруг надломилось в ней сегодня. Не размышляя, не просчитывая последствия, вдруг выпалила: – Димка в больнице. Вы знаете?! – В больнице? – Домработница захлопала глазами. – С чего вдруг? С утра вроде здоров был. – С утра до завтрака был здоров, – сузила глаза Адель. – А сейчас в реанимации. Состояние тяжелое. Врачи говорят: отравили его. – К-как отравили? Ч-чем? – растерянно молвила тетя Нина. – Ну, это уж тебе видней, – приложила хозяйка. – Адель, деточка. – Женщина смертельно побледнела. – Ты что ж такое говоришь? – Тот же яд использовала, что для Фрица? Или другой? – Что-о? – Тетя Нина дернулась, закаменела лицом. «Ведь никаких у меня доказательств! Вообще никаких!!» – внутренне ахнула Адель. Тем более ужинал Дима не дома. Обедал сегодня – тоже. Однако пока ехала в совершенно растрепанных чувствах из больницы домой – пришла Адели в голову одна идея. Не с Димой связана – но с Фрицем. Она ведь день его смерти вспоминала миллион раз. Но только сегодня вдруг поняла: что в том дне – дне смерти мужа – было странного. Что ее все время беспокоило, царапало. Домработница уперла руки в боки. Взглянула на хозяйку презрительно, с вызовом: – Адель, ты что, пьяная? Чего несешь-то?! – Помолчи и послушай, – оборвала Адель. – Я вспомнила все. Про тот день, когда Фриц умер. Помнишь, я ампулу из-под инсулина достала из мусорки? Тогда не поняла – а сейчас дошло. Фриц – хотя на уколах всю жизнь – ампулы открывал неумело. Как все мужчины, если они не врачи, конечно. Никогда не обращала внимания? Пилит, пилит ее минут пять – срез потом весь искромсан. А та ампулка, что я из мусора достала, открыта была аккуратно. Как только женщины умеют. Как ты умеешь. Словно по линеечке. Помнишь, однажды ты антибиотики мне колола – я еще тогда заметила: как ловко у тебя выходит. Спросила: что ли, в медицинском училась? А ты ответила – рука легкая. |