Книга Белоснежка должна умереть, страница 59 – Неле Нойхаус

— Точно не помню.

— А где вы были в субботу вечером? Между двадцатью двумя и двумя часами?

Терлинден вынул руки из карманов и скрестил их на груди. На тыльной стороне его левой ладони темнела свежая царапина.

— Мы с женой ужинали во Франкфурте, — ответил он, подумав несколько секунд. — У Кристины разболелась голова, поэтому я сначала высадил ее у дома, а потом приехал сюда и положил ее драгоценности в сейф.

— Когда вы вернулись из Франкфурта?

— Примерно в половине одиннадцатого.

— Значит, вы дважды проезжали мимо «Черного коня», — заметила Пия.

– Да.

Он смотрел на нее с таким вниманием, с каким участник телевикторины смотрит на ведущего, когда тот задает последний, решающий вопрос, в то время как на вопросы Боденштайна он отвечал почти небрежно. Это внимание сбивало ее с толку, и Боденштайн, похоже, тоже успел это отметить.

— И вы при этом ничего особенного не заметили? — спросил он. — Может быть, вы видели кого-нибудь на улице? Какого-нибудь любителя вечерних прогулок?

— Нет, ничего особенного я не заметил, — задумчиво ответил Терлинден. — Но я езжу по этому маршруту каждый день по несколько раз, так что не очень-то обращаю внимание на прохожих.

— А откуда у вас эта царапина на руке? — спросила Пия.

Лицо Терлиндена помрачнело. Улыбка погасла.

— У меня был конфликт с сыном.

Тис! Ну конечно! Пия чуть не забыла, зачем она вообще сюда приехала! Боденштайн, судя по всему, тоже упустил это из вида, но ловко вышел из положения.

— Верно, — подхватил он. — Ваша жена сказала нам, что у вашего сына вчера было что-то вроде приступа.

Терлинден помедлил секунду, потом кивнул.

— А что это был за приступ? Ваш сын эпилептик?

— Нет, он аутист. Живет в собственном мире, каждое изменение в своем окружении воспринимает как угрозу и реагирует на него аутоагрессивным поведением. — Терлинден вздохнул. — Боюсь, что исчезновение Амели и стало причиной его рецидива.

— В деревне ходит слух, что Тис мог иметь отношение к исчезновению Амели.

— Чушь, — ответил он без всякого возмущения, скорее равнодушно, так, словно ему хорошо были известны эти разговоры. — Тис очень привязался к Амели. Просто кое-кто в деревне считает, что его место в сумасшедшем доме. Конечно, никто мне этого в глаза не говорит, но я знаю.

— Мы бы хотели поговорить с ним.

— К сожалению, сейчас это невозможно. — Терлинден сочувственно покачал головой. — Нам вчера пришлось отправить его в психиатрическую больницу.

— А что там с ним делают?

Пии сразу же полезли в голову страшные картины: как больных, привязанных к кушеткам, обрабатывают током.

— Пытаются успокоить.

— И сколько это может продлиться? Когда мы сможем с ним поговорить?

Терлинден поднял плечи.

— Не знаю. Такого тяжелого рецидива у Тиса не было уже много лет. Боюсь, что из-за этого события он будет отброшен в своем развитии далеко назад. Это было бы настоящей катастрофой. Для него и для нас.

Он пообещал немедленно сообщить Пии и Боденштайну, как только врачи сочтут возможным разговор с Тисом. Провожая их до лифта и пожимая им руки, он снова улыбался.

— Рад был с вами познакомиться, — сказал он.

На этот раз прикосновение его руки не вызвало у Пии удара током, и все же, когда дверь лифта закрылась и они поехали вниз, у нее осталось какое-то странное ощущение. Она постаралась поскорее стряхнуть с себя это наваждение.

— Он явно запал на тебя. Да еще как! — заметил Боденштайн. — А ты на него. — В его голосе слышалась легкая ирония.

— Чушь! — ответила Пия и застегнула молнию на куртке до самого подбородка. — Я просто пыталась понять, что он за человек.

— И к какому результату ты пришла?

— Мне кажется, он не лукавил.

— Что ты говоришь! — с иронией воскликнул Боденштайн. — А мне кажется — именно лукавил.

— Почему? Он же, не задумываясь, отвечал на все вопросы, даже на неприятные. Он ведь мог, например, не рассказывать нам, что Лаура дважды ставила его в неловкое положение.

— В этом-то и заключается его хитрость! — возразил Боденштайн. — Тебе не кажется странным, что его сын оказывается вне пределов досягаемости как раз в тот момент, когда исчезает Амели?

Лифт остановился, двери открылись.

— Как бы то ни было, мы не продвинулись ни на шаг вперед, — печально подытожила Пия.

Они пересекли холл, кивнули на прощание молодому человеку за стойкой и вышли на улицу. В лицо им дунул ледяной ветер. Пия нажала на кнопку брелка с ключами, дверцы машины разблокировались.

— Мы должны еще раз поговорить с фрау Терлинден, — сказал Боденштайн, остановившись перед машиной и глядя на Пию поверх крыши.

— То есть ты подозреваешь Тиса и его отца?

— Во всяком случае, это вполне реальная версия. Тис что-то сделал с девушкой, и папаша, желая замять дело, сует сына в психиатрическую больницу.

Они сели в машину, Пия включила мотор и выехала из-под навеса. Снег сразу же залепил лобовое стекло, дворники сами заработали по команде чувствительных датчиков.

— Я хочу знать, какой врач лечил Тиса, — задумчиво произнес Боденштайн. — И действительно ли Терлиндены в субботу вечером ужинали во Франкфурте.

Пия молча кивнула. Встреча с Клаудиусом Терлинденом вызвала в ней какое-то двойственное чувство. Обычно она редко так быстро поддавалась чьему-либо обаянию, но этот человек произвел на нее сильное впечатление, и ей хотелось понять, что именно на нее так подействовало.

* * *

Когда в половине десятого Пия вошла в здание регионального управления полиции, там уже осталась только охрана. Снег в районе Келькхайма опять перешел в дождь, и Боденштайн, несмотря на свою рану, настоял на том, что поедет домой один. Пия тоже не прочь была закончить рабочий день; Кристоф наверняка уже ждал ее, но встреча с Клаудиусом Терлинденом не давала ей покоя. А Кристоф с пониманием относился к тому, что ей иногда приходилось работать допоздна. Она прошла по пустым коридорам и лестницам в свой кабинет, включила свет и села за свой рабочий стол. Кристина Терлинден назвала им фамилию врача, который уже много лет лечил Тиса. Они не удивились, когда этим врачом оказалась фрау доктор Даниэла Лаутербах. Она как-никак была соседкой Терлинденов и в кризисных ситуациях могла оперативно оказать Тису помощь.

Пия ввела свой пароль и вошла в систему. С тех пор как она покинула офис Терлиндена, она уже несколько раз мысленно повторила весь их разговор, стараясь припомнить каждое слово, каждую формулировку, каждую деталь. Почему Боденштайн так уверен в том, что Терлинден имеет отношение к исчезновению Амели, а она, наоборот, совершенно не может себе это представить? Может, это странное воздействие, которое он оказал на нее, отразилось на ее объективности?