Онлайн книга «Спаситель»
— Потому что хотела узнать, что вы делали после нашей встречи. К примеру, встречались ли с хорватской полицией. — И теперь знаете, что не встречался? — Вы пили в баре до самого закрытия, а потом доползли до своего номера. — Шпионили, значит? — Бросьте, Холе. Вам надо успеть на самолет. Снаружи их ждала машина. За рулем сидел бармен с тюремными наколками. — К собору Святого Стефана, Фред, — сказала женщина. — Быстрей. У него самолет через полтора часа. — Вы много обо мне разузнали, — заметил Харри. — А я о вас ничего. — Можете называть меня Марией. Башня огромного собора тонула в утреннем тумане, окутавшем Загреб. Мария провела Харри по просторному, почти безлюдному центральному нефу. Они шли мимо исповедален и статуй святых с молельными скамьями рядом. Из скрытых динамиков, словно мантры, доносились записанные на пленку хоралы, негромкие, гулкие, видимо призванные побудить к медитации, однако они лишь навели Харри на мысль о музоне в католическом супермаркете. Они прошли в боковой неф, а оттуда в маленькое помещением парными молельными скамьями. Утренний свет падал внутрь сквозь красно-синие стекла витражей. Две свечи горели по обе стороны распятой фигуры Христа. Перед распятием — коленопреклоненная восковая фигура, лицо обращено к небу, руки вскинуты вверх словно в отчаянной мольбе. — Апостол Фома, святой покровитель строительных рабочих, — пояснила Мария, склонила голову и осенила себя крестным знамением. — Тот, что хотел вместе с Христом пойти на смерть. Фома Неверующий, подумал Харри, а она нагнулась над своей сумкой, достала маленькую свечку с изображением святого, зажгла и поставила перед апостолом. — Преклоните колени, — сказала она. — Зачем? — Делайте, как я говорю. Харри нехотя опустился на колени, на грязный красный бархат скамейки, облокотился на наклонный деревянный пюпитр, засаленный, черный от пота и слез. Удивительно, однако поза вполне удобная. — Клянитесь Сыном, что выполните свою часть соглашения. Харри медлил. Потом склонил голову. — Клянусь… — начала она. — Клянусь… — Именем Сына, Спасителя моего… — Именем Сына, Спасителя моего… — Сделать все, что в моих силах, чтобы спасти того, кто прозван Маленьким Спасителем. Харри повторил. Она села. — Здесь я встречалась с курьером клиента. Здесь он сделал заказ… пойдемте, не к месту здесь обсуждать людские судьбы. Фред отвез их в большой открытый парк Томислава и остался ждать в машине, а Харри с Марией присели на скамейку. Привядшие бурые травинки пытались подняться, но сильный ветер снова прижимал их к земле. По другую сторону старого выставочного павильона зазвонил трамвай. — Я его не видела. Но на слух молодой. — На слух? — Первый раз он позвонил в «Интернациональ» в октябре. Если спрашивают про беженцев, то звонок переключают на Фреда. А Фред переключил звонок на меня. Тот человек сказал, что звонит по поручению анонима, который хочет, чтобы для него сделали работу в Осло. Помню, в трубке слышался шум оживленной улицы. — Телефон-автомат. — Вероятно. Я сказала ему, что никогда не заключаю сделок по телефону, тем более с анонимами. Спустя два дня он позвонил снова и попросил меня через три дня прийти в собор Святого Стефана. Указал точное время, когда мне прийти и в какой исповедальне находиться. Ворона села на ветку дерева перед скамейкой, склонила голову набок, печально посмотрела на них. — В тот день в соборе было много туристов. В условленное время я вошла в нужную исповедальню. На стуле лежал запечатанный конверт. Я вскрыла его. Там находилась подробная информация, как и когда нужно убрать Юна Карлсена, задаток в долларах, значительно превышающий наши обычные ставки, а также проект окончательного соглашения. Далее, там сообщалось, что курьер, с которым я уже говорила по телефону, свяжется со мной, чтобы получить ответ и, если я соглашусь, обсудить детали финансового контракта. Курьер будет нашим единственным связным, но, по соображениям безопасности, он не посвящен в подробности поручения, а потому и я ни при каких обстоятельствах не должна их выдавать. Я взяла конверт и вышла из исповедальни, из церкви, вернулась в гостиницу. Через полчаса позвонил курьер. — То же лицо, которое звонило из Осло? — Он не представился, но я, бывшая учительница, обычно запоминаю, как люди говорят по-английски. А у него был характерный акцент. — И о чем вы говорили? — Я сказала ему, что мы не возьмемся, по трем причинам. Во-первых, у нас принцип: знать, по какой причине делается такой заказ. Во-вторых, по соображениям безопасности мы никогда не позволяем другим назначать время и место. И в-третьих, не работаем с анонимными заказчиками. — Что он ответил? — Сказал, что отвечает за оплату, поэтому мне придется удовольствоваться тем, что он назовет собственное имя. И спросил, насколько надо увеличить цену, чтобы я отказалась от прочих своих условий. Я ответила, что ему столько не заплатить. Тогда он назвал свою сумму. И я… Харри смотрел на нее, пока она подбирала английские слова. — …оказалась не готова к такой сумме. — Какой именно? — Двести тысяч долларов. В пятнадцать раз больше нашей обычной таксы. Харри медленно кивнул. — Значит, мотив в итоге утратил важность? — Неудивительно, Холе. У нас изначально был план. Накопить достаточно денег и покончить со всем этим, вернуться в Вуковар. Начать новую жизнь. И, услышав его предложение, я поняла, что это билет на волю. Последний заказ. — Стало быть, принцип идеалистической киллерской конторы был предан забвению? — спросил Харри, шаря по карманам в поисках сигарет. — А вы, Холе, занимаетесь расследованием убийств из идеализма? — И да и нет. Жить-то надо. На ее губах мелькнула улыбка. — Выходит, мы не так уж отличаемся друг от друга, верно? — Сомневаюсь. — Вот как? Если не ошибаюсь, вы, как и я, надеетесь, что арестуете тех, кто этого заслуживает? — Само собой. — Но ведь обстоит не вполне так, верно? Вы давно обнаружили, что в виновности присутствуют нюансы, о которых вы не думали, когда решили стать полицейским и спасать человечество от зла. Что, как правило, злого умысла немного, куда больше человеческой слабости и порока. В иных печальных историях узнаешь себя. Но, как вы говорите, жить-то надо. Вот мы и начинаем помаленьку лгать. И окружающим, и самим себе. |