Онлайн книга «Бульдожья схватка»
|
— Вы только предупредите Жанну, что пару часов будете заниматься с бумагами… Петр, чуточку заинтригованный, так и сделал. Фомич шустренько засеменил впереди него по широченному чистому коридору, они спустились этажом ниже, свернули в тупичок, оказались перед железной дверью с лаконичной табличкой «Спецотдел». Это была единственная дверь из виденных Петром в «собственном» офисе, где не отыскалось ни замочной скважины, ни устройства для магнитной карточки — имелся лишь электронный кодовый замок. Косарев проворно набрал девятизначный код, высветившийся на узком экранчике, потянул ручку. Быстренько захлопнул дверь за Петром. Они оказались в небольшой комнатушке без окон, где, правда, стоял стол с двумя стульями, но выглядели они так, словно ими не пользовались вообще с тех самых нор, как привезли из магазина. Голые стены, ни единой бумажки, вообще ничего. — Официально у нас тут хранятся наиболее важные бумаги, — пояснил Косарев, сразу же направляясь в угол. — А неофициально… Он нажал возле плинтуса носком туфли, и в стене отворилась замаскированная дверь, ведущая на узенькую, слабо освещенную лестничную клетку. Спокойно пояснил: — Как в старинном замке, знаете ли. И, между прочим, оказалось, очень полезное приспособление. Даже Земцов не знает, только ваш покорный слуга и… Пойдемте? — и первым стал спускаться. Петр шагал за ним, с любопытством озираясь. Он нисколько не тревожился — сумел бы в случае чего свернуть шею Фомичу, как курчонку… Спустились по лестнице, двинулись по узкому туннелю, где едва могли разминуться два человека. Было душновато и прохладно, над головой чувствовалась некая вибрация. «Так это ж мы под улицей идем, — догадался Петр. — Точно, судя но направлению движения, сначала спустились ниже уровня земли, потом оказались под проезжей частью». Наконец туннель — столь же слабо освещенный, неуютный — кончился, уперся в узенькую лестницу, поднимавшуюся к самой обычной двери. Десяток бетонных ступенек, не более. Косарев обогнал, повернул справа какую-то железную финтифлюшку, и дверь открылась. Сделав три шага, Петр оказался в самой обыкновенной квартире. Подошел к окну, в соответствии с нынешней русской модой для первых этажей украшенному железными решетками. Откинул занавеску и увидел напротив, через улицу, монументальное здание «Дюрандаля». Ага, вот они где… Недурно придумано. — Как вам это удалось? — не удержался он. — Пустяки, Павел Иванович. Когда строили здание, рыли столько канав… Даже рабочие не догадались. — А вы их потом, случайно, под туннелем не того… не закопали согласно старинной традиции? — Павел Иванович! — ужаснулся Косарев. — Да шучу я. шучу, — усмехнулся Петр. — Даже Дмитрий Донской, но слухам, своих мастеров, которые ему строили тайные ходы, потом… нейтрализовал. А ведь считается прогрессивной личностью… — Пойдемте, — сухо сказал Фомич, у которого с чувством юмора, Петр давно подметил, обстояло не ахти. Они вышли из подъезда, не привлекая ничьего внимания — с какой стати? Сели в стоявший на асфальтовом пятачке красненький «Запорожец». Косарев пояснил: — Идеальный вариант. Можно оставлять у подъезда хоть на неделю, никто и не польстится… Впрочем, помятый ветеран бежал довольно бодро, судя по ровному гулу мотора, с ним поработали неплохие механики. Водил Косарев неплохо. А еще, как очень быстро заметил Петр, неплохо умел проверяться, по всем правилам, классически. Они минут десять петляли по прилегающим улицам, два раза сворачивали во дворы, потом, сразу почувствовалось, Фомич убедился в отсутствии хвоста и целеустремленно погнал куда-то, насколько позволял движок красненькой табакерки. Еще через четверть часа патриарх автомобильного племени, чьи потомки нынче получили право гордо именоваться в России иномарками, свернул в неширокий проход меж двумя высоченными кирпичными стенами каких-то пакгаузов, осторожненько, как и подобает автоплебею, прижался к бетонному забору, уступая дорогу навороченной «тойоте», сделал еще несколько поворотов по грязному узкому лабиринту — и оказался перед воротами гаража, над которыми была укреплена неряшливо выполненная вывеска «Авторемонт». Выключив мотор, Косарев кивнул: — Пойдемте. Держитесь без излишнего панибратства, по-свойски. Будьте немногословны, как и подобает серьезному человеку, денег у него, пожалуй что, не меньше, но вы — легальный, а он не вполне… Петр вошел следом за ним в обширный ангар, освещенный мигающими лампами дневного света. Не похоже было, чтобы автосервис процветал — посередине торчала лишь белая «Волга» со снятыми передними крыльями, возле нее, опершись на дверцу, философски курил черноволосый кучерявый парень. При виде гостей он всмотрелся, сделал нечто вроде приглашающего жеста и принял прежнюю позу, Бережно держа дешевенькую сумку с каким-то угловатым предметом, Косарев уверенно направился в конец ангара, распахнул обшарпанную железную дверь. За ней обнаружилось помещеньице, и в самом деле напоминавшее контору крохотного автосервиса: груды ржавых запчастей, стопа лысых покрышек в углу, небольшой столик, заваленный бумагами и вовсе уж мелкими деталюшками. Из-за стола проворно вскочил мужчина, столь же черноволосый и кучерявый, как бивший баклуши слесарь, раскинул руки: — Паша, какая честь скромному заведению! Извини, ничем не угощаю — ну какой в этой дыре может быть приличный стол? Это уж потом, на природе… Не обижаешься? — Да что ты, пустяки какие, — сказал Петр, пожав протянутую руку. — Слухи дурацкие ползают, будто у тебя мозги перевернулись… Я, конечно, не верю: чтобы у тебя? Такие мозги? — И правильно делаешь, что не веришь, — усмехнулся Негр. — Сам знаешь, как продвигаются негоции. Похоже это на труды человека с перевернутыми мозгами? — Да ни капельки не похоже, Пашенька! — блеснул великолепными зубами чернявый. — Как же, газеты читаю, телевизор смотрю, там подробно растолковали про твой проект… — Ну, не только мой… — Твой, Паша, твой, не скромничай! Скажи по секрету: эту соску, Вику Викентьеву, можно позвать на достархан или ты на бедного цыгана обидишься? Петр, не без цинизма усмехаясь, глядя ему в глаза, помотал головой. — Намек понял, Пашенька! — энергично закивал цыган. — Идею свою снимаю, как идеологически невыдержанную и где-то даже, между нами говоря, волюнтаристскую… — Послушай, Баца… — нетерпеливо начал Косарев. Цыган, одним неуловимым движением оказавшись рядом с ним, процедил сквозь зубы: — Фомич, я когда-нибудь крепко рассержусь… Сколько раз было говорено? Это для друга Паши я — Баца. А для тебя, твое финансовое преподобие, я — Петре Георгиевич или господин Чемборяну, выбирай одно из двух, что твоей душеньке угодно, неволить не стану… |