Онлайн книга «Эшафот забвения»
|
– Прости, прости меня… Если это правда, я очень рада за тебя. Это дело нужно вспрыснуть, мальчик мой! – Ты думаешь? – А ты? В комнату вплыла Елик и подозрительно на нас посмотрела: ни дать ни взять верная жена при исполнении. – Пирог готов, – сказала она. – С чем пирог? – С грибами. – Эта бывшая пионерская активистка, любимица всех завучей по внеклассной работе и всех освобожденных комсомольских секретарей, решила сразу взять строптивого племенного бычка Серьгу за рога. – С ума сойти! – вполне искренне сказала я. – Вы меня поражаете, Елка. Ничего, если я тоже буду называть вас Елкой? – Я буду рада. Друзья Сережи – мои друзья. Это сильный ход, Борис Николаевич. Пришла, увидела, сварганила обед. Судя по всему, за пирогом с грибами последует пирог с черникой, брусникой, мясом и черносливом, а также неаполитанские потроха и печенье “Лепестки лотоса”. – Вы не купите шампанского, Елка? Это рядом, в соседнем универсаме. – Да, конечно. Там, в прихожей… Там молодой человек. Я пригласила его, но он отказывается проходить… Еще бы ему не отказаться. Верная дисциплинированная псинка Митяй стережет телефон, который стоит в коридоре, и даже не знает, что в комнате у Серьги есть еще два, включая служебный “Панасоник”. Нужно при случае попенять Андрею Юрьевичу на несообразительность подопечных. – Это мой коллега по работе. Мы сегодня уезжаем на выбор натуры, Серьга. Меня не будет недели две, ты уж как-нибудь… – Не волнуйтесь, я за ним присмотрю. – Наконец-то Елик поняла, что я не представляю никакой опасности, вылинявшая сиделка, профессиональная чтица и личный парикмахер, – и впервые посмотрела на меня с симпатией и благодарностью. – Буду вам признательна. – О чем вы говорите! Да, говорить тут не о чем, она влюблена по уши, это видно. Я уже видела в своей жизни тихую, но испепеляющую страсть некрасивых женщин, это похоже на угли, едва тлеющие под ровным слоем пепла и золы: стоит только неосторожно сдуть обманчивый верхний слой – и пожар гарантирован. Алена Гончарова, прекрасный демон Серьги, шестикрылый серафим, ослепительная звезда его бестолковой жизни, будет забыта в одночасье, в этом я не сомневалась ни секунды. Таков удел всех роковых страстей: их бросают на полдороге, чтобы никогда больше к ним не возвращаться… – Сейчас я дам вам деньги… Елик вспыхнула: – Что вы! Это лишнее. Я скоро вернусь. – Она подошла к Серьге и осторожно сжала его пальцы: я скоро вернусь, милый, береги себя, я буду скучать по тебе в лифте, я буду думать о тебе возле отдела продажи спиртных напитков и из очереди в кассу пошлю тебе воздушный поцелуй. Митяй – тихий, как мышь, и ненавязчивый, как кактус на подоконнике, – все еще отирался в прихожей. Я обняла Серьгу за голову, невольно подумав: хорошо, что нас не видит Елик, иначе она бы обязательно закатила ему сцену ревности. – Вот видишь, – примирительно сказал мне Серьга. – Да уж, вижу… Судя по всему, она будет жить здесь. – Ты же уезжаешь. А за мной нужен уход, сама говорила. Расскажи мне, какая она? Я вообще-то и сам знаю, но все-таки… Вопрос застал меня врасплох – я все время забывала, что Серьга ослеп. Что я могла сказать о Елике? Смиренная дурнушка и шеф-повар по совместительству, подруга по переписке осужденных за разбой и хулиганство с особым цинизмом; лакомый кусочек для бездомных каменщиков из Киргизии, китайская раскладная ширма для застенчивых гомосексуалистов со стажем, завсегдатай Птичьего рынка и член общества защиты животных… – Она красивая? – с надеждой спросил Серьга, чертов мужской взгляд на мир, в котором нет места неудачницам с кривыми ногами и двойным подбородком. – Очень, – тихо сказала я. – Как ты? – Серьга коснулся моей руки, невольно подразумевая совсем другое, всплывшее из самых недр подсознания – “Как Алена?”. – Что ты! – Я была вполне искренна. – Она лучше. – Как она выглядит? Я принялась описывать Елика – губы, подбородок, кожу, разрез глаз, цвет волос – и вдруг с ужасом обнаружила, что описываю Алену Гончарову: ту самую роскошную сучку Алену, призрак которой так долго терзал нежное, покрытое изумрудным марийским мхом каныгинское сердце. Копна непокорных волос, как же иначе, идеальная линия бровей, как же иначе; глаза, темнеющие от запретных страстей, как же иначе; чувственные губы с маленькими горьковатыми складками в уголках, как же иначе; гордый нос потомственной амазонки, как же иначе; чистый безмятежный лоб, как же иначе; надменный подбородок, который так сладко целовать перед сном, как же иначе… Серьга слушал меня, затаив дыхание, – этот лихой анатомический сюжетец был покруче Спиллейна и всех его тупоумных геройчиков, вместе взятых. – Она сказала, щто хочет остаться со мной, – наконец выдохнул он. – Что ж, совет да любовь. – Я… Я ж слепой, как кротяра… Никогда не буду видеть. Никогда не буду ходить. Даже если бы я был нормальным… Я ее не стою. – Только ты ее и стоишь, – я уже и сама поверила в святочный образ Елика, нарисованный моей буйной фантазией, – ты самый лучший. – Правда, у нее красивый голос? – Голос у Елика был такой же стертый, как и внешность, в порыве ревности она может проглатывать окончания, а в порыве страсти (“возьми меня сейчас же, любимый!”) – подменять свистящие согласные шипящими. – Божественный. – Я хочу, щтобы вы понравились друг другу. Что ж. Серьга, если тебе так хочется, это вполне можно устроить. – Я тоже этого хочу. – Ты ведь мой самый близкий друг, Ева. Ближе нет никого. Ты им и останешься. Судя по всему, с квартиры придется съезжать, не мешать же каныгинскому счастью с гарниром из пирогов с грибами. Мне было немножко грустно, но за Серьгу стоило порадоваться: возможно, он нашел именно ту женщину, которую так долго искал. А Елик будет ему преданной подругой – все дурнушки преданны, как ручные хорьки, это их визитная карточка. Преданность заменяет им идеально вылепленное лицо и идеально торчащие соски. Да и любовь, в конечном счете. – Елка сказала, там какой-то парень тебя ждет в прихожей. – В голосе Серьги, размякшего от неожиданно свалившегося на него любовного приключения, прозвучала надежда на возможное устройство и моей личной жизни. – Да. Давно нужно было сказать тебе… – Федька, щто ли? Пролез-таки в щель, сукин сын! – Ты какую щель имеешь в виду? – нагло переспросила я, и мы синхронно рассмеялись. – Пошлая ты женщина, Ева… |