Книга Квартирный вопрос, страница 7 – Екатерина Риз

А Димка всё твердил:

— Поедешь?

— Да никуда я не поеду! — кричала я в ответ, а он лишь пренебрежительно усмехался.

— Боишься?

— Господи, как же я устала от всех этих разговоров, — уже тише проговорила я. — Дима, я не понимаю, откуда такая идея взялась? Да ещё так внезапно!

— Да ничего не внезапно! Или ты думала, что я так всю жизнь и собираюсь здесь прожить? До Москвы всего ничего, а мы здесь… словно от жизни настоящей оторваны.

— Что за глупости? — покачала я головой.

— Ева, это шанс, понимаешь? И он мне не просто так достался. Я несколько лет лазейку искал, а теперь, когда она нашлась, ты меня отговариваешь?

— Нет, не отговариваю, просто… А как же сын?

— А что сын? Он с матерью остаётся. Что ты ищешь проблему там, где её нет?

Я смотрела на него, видела, как подёргивается вена на его щеке, и всё равно не понимала. Несколько лет искал лазейку? И всё ради того, чтобы уехать?

— Да не уехать! — окончательно разошёлся он, когда я всё-таки решилась спросить его напрямую. — А добиться чего-то большего! Большего, для нас с тобой!.. — Он так резко замолчал, что мне поневоле показалось, что он проглотил какое-то оскорбительное слово. В последний момент успел. Зато посмотрел так, что и договаривать не пришлось. Я обиженно посмотрела. Димка тяжко вздохнул, будто я его своей непонятливостью и несговорчивостью жутко измотала. — Ева, пойми, здесь нам покоя не будет. Мы ведь думали с тобой, мечтали…

— Но не о Москве, Дим. Я не хочу уезжать.

Он резко отвернулся от меня.

— Ну, вот что ты упрямишься?

— Да потому что я не хочу уезжать! Мне и здесь хорошо!

Димка обернулся и смерил меня пренебрежительным взглядом.

— Тебе хорошо? А что у тебя хорошо? Вот скажи мне!.. Сидишь, как мышь, выглянуть боишься!

— Дима!

— Ну что Дима? — выкрикнул он в ответ, но тут же взял себя в руки и заговорил уже спокойнее. — Пойми, там у тебя есть шанс, мы можем попробовать.

Я вытаращила на него глаза.

— Ты о чём сейчас говоришь?

Он стоял передо мной, смотрел сверху вниз и от этого я ещё больше занервничала. Ладони тут же повлажнели, и пришлось сжать руки в кулаки. Потом отчаянно замотала головой.

— Нет, Дим, я не могу. Я не готова.

— Я лучше знаю — готова ты или нет, — отрезал он. — Или ты собираешься всю жизнь ждать веления свыше и гномиков по углам рисовать?

— Да это не гномики, я же тебе говорила, — забормотала я, понимая, что говорить об этом сейчас уж точно не стоит, но нервничала, вот и болтала, остановиться не могла.

Калинин присел передо мной на корточки и положил ладони на мои колени.

— Ева, ты готова, — сказал он, стараясь быть как можно более убедительным.

— Дима, меня дядя не отпустит, — привела я последний аргумент, и Димка тут же вскочил, только глянул зло.

— Ты думаешь, что говоришь? Как он может тебя не отпустить? Тебе что, десять лет?!

— Не кричи, пожалуйста.

— Не кричу, — отмахнулся он. Постоял немного в стороне, а потом снова вернулся ко мне. — Обещай, что подумаешь, — попросил Димка, беря меня за руку. — Это важно, Ева. Это наше с тобой будущее.

Я только вздохнула.

— Я не знаю, Дим. Я не знаю, как мне жить в Москве. Я её даже не люблю, вот честно!

— О Господи, Ева, ну при чём тут это? Люблю, не люблю… Разве об этом надо думать? Неужели тебе не хочется, чтобы о тебе узнали? Чтобы твои картины висели в лучших галереях, чтобы их покупали?

Я моргнула.

— Ты говоришь такие вещи…

— О которых ты никогда не думала? Нельзя быть такой скромной, дорогая. Ты талантлива, я тебе об этом не раз говорил. Если лениться не будешь, то у тебя всё получится. У нас получится. Мы с тобой уедем…

Я встала, и отошла от него.

— Ева…

— Мне подумать надо! Я не могу решить всё за две минуты, Дим. Это слишком серьёзно. — Вот тут я растерялась. — Я никогда таких серьёзных решений сама не принимала.

Он выразительно закатил глаза.

Вот так мы и поговорили. Я окончательно расстроилась, все эти разговоры о переезде мне упорно не нравились, даже не смотря на то, что в случае моего согласия, всё то, о чём я так давно мечтала — сбывалось. Димка говорил о нашем — нашем с ним! — будущем, о том, что мы уедем, и не расстанемся больше. Правда, оставалось непонятным, как всё это будет. Как он решится, как я решусь, как потом в глаза смотреть буду людям… Хотя, какая разница, как смотреть, если мы уедем?

Я настолько потерялась во всех этих размышлениях, что почувствовала настоятельную потребность с кем-то это обсудить. А разговаривать о таких важных вещах, надо с дядей. Можно, конечно, и с Сонькой, но с ней больше на "поболтать", посплетничать, совета попросить, а принимать решение надо с дядей. Правда, каждый раз, пытаясь представить его реакцию, вся гусиной кожей покрываюсь, но лучше рассказать ему самой, чем дожидаться пока до него дойдут слухи о том, что Калинин решил покинуть наш гостеприимный город.

Предчувствуя тяжёлый разговор, я на следующий день встала пораньше, напекла пирогов (всем ведь известно, что сообщать мужчинам плохие новости лучше предварительно их хорошенько накормив), котлет нажарила, сложила всё в кастрюльки и отправилась к дяде. В его офисе по телефону ответил незнакомый голос, отнюдь не Сонькин, и сообщил, что "Борис Владимирович соизволили отправиться обедать домой". Куда соизволил отправиться его секретарь, я спрашивать не стала, решив, что это покажется совсем уж странным.

ДядьБорина машина и правда оказалась на стоянке перед его домом, я этому порадовалась, достала с заднего сидения большой пакет с кастрюльками, они иногда весело брякали, когда я случайно задевала пакет ногой. Я старалась идти аккуратно, потому что звук выходил хоть и весёлый, но крайне неловкий.

Дверь мне никто открыть не пожелал. Я немного потомилась, а потом достала из сумки ключи.

— Дядь Борь, ты дома? Это я!

Ответом мне послужила тишина. Я головой покрутила, ещё несколько секунд прислушивалась, надеясь услышать отклик, не дождалась, и ловко переступила через его ботинки, как всегда брошенные посреди прихожей. Мне даже не нужно было включать свет и видеть их, я просто знала, что они там, именно на этом месте. Если дядя входит домой, то обувь оставляет прямо тут же, одна из привычек закоренелого холостяка, которые уже много лет не меняются. Я пыталась приучить его убирать обувь, ставить на коврик под вешалкой, даже полку специальную купила, в которую он теперь с удовольствием суёт старые газеты, даже просто отодвигать ботинки ногой в сторону, чтобы другие люди не спотыкались, но он все мои призывы игнорировал. Как валялись ботинки посреди прихожей, так и валяются.