Книга Гибельный день, страница 21 – Эдриан Маккинти

Я размотал ленту-герметик, снял брюки и заскочил в душ.

Быстро ополоснуться. Быстро вытереться.

Обернул полотенце вокруг пояса и присел на край кровати. Разодрал наволочку, вдел нить и обмакнул иглу в горячий чай. Ухватил одну сторону ножевой раны. Вроде все просто. Проткнул иглой кожу, протянул нить, проколол противоположную сторону разреза. Повторил эту операцию раз пять, сшивая крест-накрест, а затем аккуратно стянул шов. Когда рана закрылась, обрезал нить, стер кровь, обвязался куском простыни как бинтом и закрепил лентой-герметиком.

Какое-то время я приходил в себя от боли, затем начал одеваться.

В дверь постучали. А, это Лара с футболкой. Я натянул брюки и открыл дверь.

Лары, увы, не было. За дверью стоял лысый детина с прищуренными глазами. Шести футов ростом, в черном костюме, с бородкой и шестизарядным револьвером тридцать восьмого калибра, зажатым в огромной ручище.

— В чем дело? — требовательно спросил я. — Я договорился с хозяйкой заведения.

— Майкл Форсайт? — поинтересовался он с белфастским акцентом.

Если бы я не понял этого за десять лет, прошедшие два дня должны были меня научить, что на этот вопрос отвечать бесполезно.

— Кто ты такой?

— Тебе незачем знать. Руки за голову и замри! Попробуешь пошевелиться — в повязку на животе получишь пулю.

Я завел руки за голову. Верзила тщательно обыскал мои вещи и нашел паспорт. Вряд ли это ему помогло: документ был на имя Брайана О'Нолана, но он все же изучил фото, затем долго пялился на меня, видимо сравнивая с запечатленным в его памяти образом.

— Да, думаю, это ты, — сказал он более для самого себя. — Нога тоже тебя немного выдает.

— Так ты скажешь, что вообще происходит? — спросил я.

— Нет. Давай-ка, надевай вот это, — ответил он и бросил мне наручники.

Они звякнули об пол, я их не поднял.

— А если я не сделаю этого?

— Не рекомендую.

— Тебя послала Бриджит?

Он не ответил, но едва заметный наклон головы я посчитал утверждением.

— Я не надену наручников, пока не скажешь, что произойдет, если я их надену.

— Отправишься в путешествие. Повидаешься кое с кем из старых приятелей. Давай надевай! Или очень сильно пожалеешь. Мне-то все равно.

— Это мадам сказала тебе, что я здесь?

— Да, она, а теперь надевай наручники! — выкрикнул он.

— Мне нужно одеться.

Он на секунду задумался:

— Валяй. Но чтобы без штучек, иначе получишь пулю.

Я оделся, поиграв у него на нервах, медленно зашнуровывая ботинки. Взял наручники. Стандартная полицейская модель. Надел один наручник на запястье и непринужденно качнул рукой, но так, чтобы он не видел, что именно я делаю, и наполовину защелкнул его. Перехватив металл пальцами, показал ему, что наручник закрыт. Громила удовлетворенно кивнул. Затем надел второй наручник на другое запястье — на этот раз закрыв его полностью. Вытянул руки перед собой так, чтобы скрыть от него незастегнутое запястье. Если бы у него была хоть крупица мозгов, он бы врезал мне по яйцам, придавил коленом, ткнул револьвер в лицо и сам защелкнул наручники.

Но он был доверчивый сукин сын и либо не до конца понимал поставленную задачу, либо ему было приказано обращаться со мной с любовью и нежностью.

— Ты сейчас идешь впереди меня, спускаемся по лестнице и ждем — через пять минут за нами приедет машина.

— Куда едем?

— Не твое дело.

— Меня ищет полиция. Ты не можешь просто увезти меня, они тебя мигом перехватят.

— Угу, слышал об этом. Сколько ты в городе? Около четырех часов? А у них уже имеется твой фоторобот, подшитый к сообщению о попытке убийства. Ты не надорвался, случаем? А о полиции ты не беспокойся, приятель, мы знаем все лазейки в этом городе, поверь мне.

— Куда мы направляемся? — попробовал я не мытьем, так катаньем узнать направление.

— На север, — зловеще произнес он.

Значит, он все-таки от Бриджит.

Я прошел по коридору, обшитому дубовыми панелями, в фойе. Ни одной проститутки, ни одного клиента в маске и ни одной уборщицы-албанки.

Лысый шел сзади. Я поглядел на наши отражения в зеркально отполированной панели: он отставал от меня шага на три.

Я провернул правый наручник. Раздался тихий щелчок, но бугай не мог видеть, что я делаю.

Медлить нельзя. Машина на подходе. А в машине наверняка еще парочка головорезов ему в подмогу.

Между фойе и выходом было три ступеньки.

Пора!

Я оступился и упал со ступенек, выставив руки перед собой.

— Черт побери! — воскликнул здоровяк и кинулся на помощь. Он переложил револьвер из правой в левую руку и потянул меня за волосы. Я позволил ему приподнять меня над полом, а затем попытался схватить его пушку. Левой рукой ухватив его за запястье, я костяшками пальцев надавил чуть ниже линии жизни на его ладони — весьма чувствительный болевой прием.

Лысый вскрикнул, ослабил хватку, и я выхватил у него револьвер. Он попытался ударить меня справа, промахнулся, и его кулак врезался в дубовый паркет. Я сделал подсечку, и он грохнулся на меня, придавив своей двухсотфунтовой тушей, отчего я почти задохнулся. Швы, конечно, разошлись.

Преодолевая жуткую боль, я дернулся в сторону как раз в тот момент, когда верзила замахивался, чтобы врезать мне в лицо, но времени для драки уже не было. Освободив руку, я приподнял ствол и нажал на спусковой крючок. Пуля угодила ему в подмышку. Он завопил, задергался, и я сбросил его. А когда он отчаянно рванулся, чтобы выхватить у меня револьвер, я выстрелил ему в плечо. Эта пуля попала в позвоночник.

Я не без труда поднялся и отскочил от него подальше.

— На кого ты работаешь? — задал я вопрос.

В одно из окон борделя я увидел красный «рейнджровер». Громилы уже здесь. Ублюдки! На вопросы времени не осталось.

— Патроны! — выкрикнул я.

Он указал на карман пиджака. Я запустил туда руку и извлек мешочек, полный патронов тридцать восьмого калибра всех типов. Старые, новые — без разницы: они по-прежнему годятся.

— Ключ от наручников?

— В другом кармане.

Я достал ключ.

— Не убивай меня, — произнес с мольбой парень.

— Сегодня тебе повезло, приятель, — ответил я и, взлетев по ступенькам обратно в фойе, побежал по коридору, распахивая двери, пока не нашел комнату с девушкой.

У робкой темноволосой малышки перехватило дыхание.

— Тут есть черный ход? — спросил я ее.

— Что?