Онлайн книга «Коммуна, или Студенческий роман»
|
– Полина! – окликнул её Коротков. – Что? – У тебя очень красивые ноги. Почему-то от Вадима это было приятно слышать, хотя и сказал он это с некоторой долей иронии. – Дурак! – Полина!!! – Что? – Под штанами они будут ничуть не менее красивы, я же уже знаю, что там. Но мне не хотелось бы, чтобы об этом знал ещё кто-то – комары, например. Он смеялся. Полина разозлилась, заметив, что все с интересом наблюдают за ними. Особенно Примус. И решительно двинулась к зданию. – Полина!!! Она не оборачивалась. – Твои ноги нужны мне в первозданной красе, а не поцарапанные, расчёсанные и сгоревшие. Кажется, Вадим работал на публику. Никто не совершенен. Девушка лишь махнула рукой, мол, отстань. Тем не менее Вадима послушалась. Он относился к той категории мужчин – да-да, уже мужчин, несмотря на молодость! – которым помимо воли подчиняются самые строптивые стервы, не то что маленькие дурочки, готовые блевать от воспоминаний о якобы первом якобы же поцелуе. Подчиняются… но и только. Спустя четверть часа все стояли перед входом в «барак», как, само собой разумеется, был окрещён так называемый корпус санатория, и ожидали машин. Полина с сомнением оглядела свои белые кроссовки, чувствуя себе донельзя неловко в элегантном спортивном костюме, привезённом кем-то из загранично-командированной родни. Что правда, на голове у неё был платок – благо у запасливой Нилы их оказалось три. Этот нехитрый головной убор несколько роднил её с разношёрстной толпой, одетой во что похуже и поудобнее. – Ещё какая-то обувь есть или это всё? – поинтересовался Вадим, скептически оглядев её с ног до головы. – Босоножки, – пролепетала Поля, снова готовая заплакать. – Не вздумай реветь! Что-нибудь придумаем, – строго сказал он и, сняв с неё платок, перевязал поудобнее. Затем на мгновение прижал её к себе. Развернул и, шутливо шлёпнув по мягкому месту, подтолкнул в сторону девочек. – Иди к подружкам, недоразумение. Звеньевая! – И пошёл в сторону подъехавших машин. Нет, Полина, конечно, видела программу «Сельский час» и бывала в огородах уездных городов. Но чтобы так – в кузове бортовой машины, сидя на деревянных скамейках – да по бездорожью… К моменту, когда они прибыли к месту работы – бескрайнему, бесконечному полю, покрытому полёгшими под мириадами помидоров кустами, она уже была разбита. Ей казалось, что филейная часть её организма превратилась в огромную пульсирующую гематому. Такого солидного, весомого «чувства задницы» у неё не было ещё никогда. Две Ольги, Нила, она и одиннадцать парней остались тут. Остальных повезли дальше. Полина окинула взором пейзаж и загрустила. Бескрайний периметр был покрыт деревянными ящиками, и всю эту батарею тары, как она поняла, они должны наполнить томатами ещё до обеда. Нила деловито надела матерчатые перчатки, Ольги перешучивались, и только одна Полина, обозревая пламенеющую бесконечность, поняла, что тут и закончится, не начавшись, её слава земная. – Поле маков в ложбине у Живерни! – произнесла она в никуда. – Анна Ярославна, Лондонский Парламент [11] вам сейчас не поможет. Небо вам сейчас с овчинку покажется со всеми вашими импрессионистами, вместе взятыми, – тут же съехидничал стоявший рядом Примус. – Примус, иди к чёрту! Можно подумать, я никогда помидоры не собирала! – А можно подумать, собирала! – Собирала, собирала. У бабушки в огороде. – Ах, у бабушки в огороде. Ну, тогда конечно. Тогда ты прям-таки Паша Ангелина и Алексей Стаханов! Тогда ты сейчас все эти прекрасные кровавые плоды порвёшь, как Тузик грелку! – Хватит болтать! – Вадим оборвал «интеллектуальную» дискуссию, расставил всех у кромки поля и дал команду: – Начали! «Мне кажется, или это Вадим тут на самом деле «звеньевая»?» – нагибаясь к первому кусту, подумала Поля. Это оказалось не так сложно. Первые пятнадцать минут. Уже полчаса спустя нещадно ломило спину, ужасно чесались руки, пот заливал глаза. Через час захотелось пить. Через два – лечь на землю и, раскинув руки, тупо пялиться в небеса. Через два с четвертью захотелось на небеса попасть. Лишь врождённое упрямство и упёртая гордость не позволяли отступить. Соседки по комнате рвали проклятые овощи метрах в пятидесяти от неё, да ещё и болтать успевали, судя по мимике. Парни ушли так далеко вперёд, что и видно не было. Они деловито проносились мимо Полины с заполненными ящиками. Лишь Примус изредка останавливался поострить. Вадим к ней не подошёл ни разу. Она уже успела надуться и готовила ему гневную отповедь. – Ну что, Анна Ярославна, это тебе не фунт поэзии Бродского, ага? Не парься, он тоже некоторое время телят пас. Правда, ничего хорошего из этого не вышло. Но и ничего плохого, надо заметить. Даже стишок в сельскую газетёнку тиснул за рубль с мелочью, хоть и ссыльный тунеядец. А ты у нас – тунеядец при должности. Фаворитка серого кардинала. Рыцари Круглого Стола уже оплакивают своего верного товарища и предводителя. Никаких тебе больше пиров, одни серенады в честь ногастой пигалицы. Полина из положения ниц подняла глаза на Примуса. – Ах, – Примус театрально отпрянул, – какие глаза, мадемуазель. Какие пылкие очи! Будь я в вас влюблён, как наш великолепный Кроткий, я бы немедля предложил вам руку и сердце за взгляд, исполненный столь непосредственной, искренней, незамутнённой, беспричинной ненависти. Но, увы мне, я лишь хочу причаститься вашего тела впоследствии. Ничего иного мне не требуется, так малы мои запросы. Но я обязуюсь быть нежным, умелым и внимательным. Так что, как только вы лишитесь девственности, поставьте меня в известность! – Примус щёлкнул воображаемыми каблуками, поклонился и ускакал к краю поля с полным ящиком наперевес. Всё было сказано таким тоном, что Полина, вздумавшая было оскорбиться, лишь улыбнулась. – Пустобрёх! Ну как ты, живая? – вдруг откуда-то слева и сверху. От неожиданности она распрямилась и… шлёпнулась на землю. В ушах загудело и стало горячо. В глазах на момент потемнело, а затем замелькал калейдоскоп причудливых ярко-фиолетовых кругов и полукружий. «Свалилась в обморок. Как институтка! Так я и есть институтка. А это у меня – ортостатический ко…» – успела подумать Полина. И тут трансляция вовсе прекратилась. – Полина! Поля!! Поленька!!! Она открыла глаза, в ушах по-прежнему шумело, левая щека пылала. Перепуганный Вадим, оказывается, подхватил её на руки. Она обняла его за шею, прильнула к нему и как можно более ехидно прошептала слабым голосом: – Вадим, ты правда фельдшером в Афгане был или врут? Чего так девического обморока перепугался? |