Онлайн книга «В тихом омуте»
|
Я ударила ее по лицу, удар получился смазанным и неубедительным. Как всегда. Тренироваться надо. – Забирай его, и пошли вон из моего дома. К чертовой матери! И тогда произошла удивительная вещь – она вдруг громко рассмеялась, запрокинув голову. Она смеялась до изнеможения, а потом села на пол и посмотрела на меня – снизу вверх: – Значит, с соблазнением тухляк? – Именно. Радует только то, что он тебе не изменил. Я подошла к двери комнаты и чуть приоткрыла ее: – Марик! С вещами на выход, дорогуша! За тобой приехали… Венька все еще сидела на полу и все еще смотрела на меня – снизу вверх. – Стало быть, с Фариком лыка уже не в строку? – Не в строку. Никогда бы не подумала, что Ташкент – это кузница таких сучек… В прихожей, с видом побитой собаки, появился одетый и аккуратно причесанный Марик. Он нерешительно остановился рядом с Венькой. На меня он даже не смотрел. – Попрощайся с тетей, – повелительно сказала она. – Извини, – выдавил из себя Марик. – Бог простит, – только и сказала я, хотя больше всего мне хотелось врезать ему по морде. – Кстати, по ходу пьесы можешь прихватить с собой и свою Мессалину. – Кого это? – удивился не очень образованный Марик. – Меня, – пояснила Венька. – Ага. Свою сучку-подружку, – подтвердила я. Марик в растерянности стоял между мной и Венькой. – Иди. Я сейчас. Послушный Марик притворил за собой входную дверь. Мы остались одни. – Ну? – спросила я. – Можно я останусь? – Что?! – Т?? мне ужасно нравишься, – Венька обезоруживающе улыбнулась. – Можно я останусь? – Думаю, тебе вполне хватит твоих мужиков… – Ты не понимаешь… Они – это я. А я здесь – совсем одна… Я согласна, глупо как-то получилось… – Глупо?! На что вообще ты рассчитывала? – Я же говорила тебе… Мы бы могли работать вместе… Ты ведь совсем не знаешь меня… – Уже знаю. Уходи…Она осталась. И в четыре утра, измотанная легким кухонным трепом, покоренная сногсшибательными перспективами, кажущимися вполне реальными в час Быка, – я не устояла, я согласилась. "Вот паинька, профессионалы не должны кобениться, профессионалы должны соглашаться”. * * * …Сразу же оказались востребованными полузабытые, уже ненужные мне телефоны; к ним добавились другие, добытые Венькой и тоже жизненно необходимые. За два месяца она, как ни странно, получила несколько заявок на рекламу, пропихнула три синопсиса на конкурс журнала “Киносценарии”. Мы выиграли, огребли чисто символическую премию и расплывчатое обещание запуска на “Мосфильме”. Фарик устроился репортером криминальной хроники в газету к своему двоюродному брату, осевшему в Москве после ферганской резни. Марик же, с его безмятежным лбом, влип в какую-то сомнительную полукриминальную контору, обзавелся джипом и подарил Веньке роскошную штатовскую визитницу. Визитница оказалась не последним делом – по вечерам Венька заседала в Доме кино и мастерски снимала охочих до приключений малопрактикующих кинематографистов. Нюх у Веньки был собачий, она сразу же определяла перспективы людей, отсеивая праздношатающихся, не связанных с кино и телевидением мужичков. Она уже знала киношные и телевизионные кланы, легко ориентировалась в расплодившихся, как кролики, рекламных агентствах и так же легко получала там заказы на ролики. Мне оставалось только получать деньги и, поплевывая, писать идиотские слоганы. Погибший, но не забытый Иван вдруг воплотился в Веньке с такой силой, что мне иногда казалось – уж не удачно ли он, проскочив вне очереди, реинкарнировался в этой ослепительной, с железной хваткой провинциалке. Впрочем, я никогда не была буддисткой, я не верила в переселение душ. И никогда не была у Веньки на Алексеевской. Чаще всего именно она паслась у меня в Бибиреве. В ванной появилась ее дорогая косметика, в комнатах были небрежно разбросаны се дорогие вещи, которые я педантично складывала на уже отведенную ей полку в шкафу. Шкаф был куплен на деньги, полученные за рекламу мыла, – это мыло я ненавидела. Веньке же было плевать на эту рекламу, мыло, отведенную полку – и со временем получилось так, что все мои аскетичные свитера и рубахи пропитались ее дорогушей туалетной водой – эту туалетную воду я тоже ненавидела. Устав сражаться с ее безалаберностью и смирившись с тем, что она оккупировала – совершенно незаметно для меня – мой дом, я заказала ей дубликат ключей и предоставила право делать в нем что угодно… И для начала она изменила цвет глаз. Я заметила это сразу, но решилась спросить только тогда, когда были выслушаны все ее потрясающие истории о новом малобюджетном проекте кинопроизводства на студии Горького. – Ты изменилась, – осторожно сказала я. – А-а… Ничего особенного. Контактные линзы вставила. – Не знала, что у тебя проблемы со зрением. – Никаких. Это у тебя проблемы со зрением, – рассмеялась она, схватила меня в охапку и потянула в коридор, к большому зеркалу. – Ну?! Ты ничего не замечаешь? – Цвет глаз другой. Даже не могу понять, идет ли это тебе… – А по-моему, здорово! У нас теперь одинаковые глаза. Зеленые. Всегда мечтала иметь зеленые глаза. – Зачем? – Просто подпирает иногда, так хочется быть на кого-то похожей… – На кого-то? – На тебя… Ничего не говори, пусть так и останется, хорошо? …Спустя две недели, когда этот разговор благополучно забылся, она вдруг вытащила меня в парикмахерскую. Я отроду не стриглась во всяких там салонах, это казалось мне мещанством; волосы же мне ровняли в разные периоды жизни мать, Иван и Нимотси. Теперь пришла Венькина очередь, но она только хмыкнула и отправилась со мной к своей парикмахерше. Парикмахерша оказалась халдистой бабой, но дело свое знала хорошо: вместо очень длинных неухоженных волос, от безысходности всегда собиравшихся в хвост, я получила умеренно длинные с намеком на стильную прическу. Потом пришла очередь цвета. Родной цвет активно не нравится Веньке, она находила его слишком унылым – и поэтому я была срочно перекрашена в глубокий темно-рыжий с томно-вспыхивающим медным отливом. "Ну вот, просто отлично, глаза заиграли, теперь можно выводить тебя в свет и на случку”, – констатировала Венька, жизнь всегда представлялась ей неким азартным биологическим циклом. |