Онлайн книга «В тихом омуте»
|
Его звали Дмитрий Тарасович Кудрявцев. Несколько раз Кудрявцев летал в Грецию – как раз в то самое время, когда там находилась съемочная группа Нимотси. Парни из охраны Дана установили это по корешкам авиабилетов: у кого-то из них были связи с Шереметьевом. Но самым главным оказалось то, что ныне покойный Александр Анатольевич Шинкарев был руководителем его службы безопасности… Круг замкнулся. И все это произошло без моего участия. Целыми днями мы с Даном обрабатывали и сопоставляли полученную информацию, нам нельзя было ошибиться; а по ночам до изнеможения занимались любовью. – А как твой концерн? Не развалится из-за отсутствия руководителя? – как-то спросила я его. – Я взял отпуск, – улыбнулся он, удобно устроившись у меня на плече. – Тем более что я по-настоящему не отдыхал последние пять лет… И вообще, я серьезно подумываю о том, чтобы отойти отдел. – Отойти от дел? – Видишь ли, – он на секунду стал серьезным, – все равно эта история с убийством Шинкарева и его команды обязательно всплывет. Фээсбэшники не любят вот так вот сдавать своих. И я вовсе не уверен, что следствие не выйдет на меня… Поэтому я хочу уехать из страны. Вместе с тобой. Хочу, чтобы ты забыла весь этот кошмар. Чтобы были только ты и я… Чтобы ты нарожала мне кучу детей. У меня есть небольшой дом под Аликанте. Это Испания, Средиземноморье. Буду выращивать виноград, как дед, делать вино… – Хорошо. Только с одним условием. – Каким? – Обещай мне, что наши дети никогда не будут матадорами… …Наконец вся информация была собрана и все нити сплетены в один тонкий, едва уловимый узор. Мы с Даном сидели в кровати, он накрыл меня своим телом, как плащом. Даже спиной я чувствовала горячее прикосновение его груди – груди, которую я столько раз целовала, в которой я знала каждый сантиметр, а две маленькие родинки под левым соском были для меня континентами, которые хотелось открывать вновь и вновь. Был вечер среды, еще утром Кудрявцев уехал к себе на дачу под Бронницы, там он должен был пробыть до пятницы: об этом сразу же сообщили Дану. Кудрявцев был вообще странным человеком: женщинам предпочитал собак, субботам – вечер среды; он был похож на волка-одиночку, который только по недоразумению поселился среди людей. Он уезжал туда без охраны, судя по всему, он вообще презирал охрану, он не боялся ничего. Такому человеку вполне могла прийти в голову мысль перерезать женщинам горло и хлестать нежные спины плетками со свинцовым наконечником. – Я могу сказать ребятам, и они уберут его, – дыша мне в затылок, шепнул Дан. – Нет, – твердо сказала я и повернулась к нему. – Нет. Это должна сделать я сама. Я слишком долго ждала этого. – Я понимаю. – Он еще крепче обнял меня. – Я понимаю… Я поеду с тобой. – Я должна это сделать. И не только потому, чтобы отомстить… Я была совсем другой, когда он появился и разрушил мою жизнь. Я была другой, и ты никогда не полюбил бы меня той, прежней. Но теперь я стала тем, кем стала, и именно я сегодняшняя хочу взглянуть ему в глаза, перед тем, как спустить курок. Жаль только, что никто никогда не узнает, за что его убили. И никто не узнает, что это сделала именно я… Дан долго и напряженно молчал. Я видела, как какая-то мысль промелькнула в его темных зрачках. И он заговорил, осторожно подбирая слова: – Почему?.. Мы ведь можем… Послушай, мне пришло в голову только что – мы ведь можем оставить записку. Записку, когда все будет кончено. Это как приговор – все имена, все те, кто погиб. В этой записке будет твое прежнее имя – имя единственного исполнителя, единственного палача, ведь Мышь тоже не должна уйти просто так. Она сделает то, что должна сделать. И тогда окончательно станет тобой и ты примиришься со своим прошлым. Или оставишь, забудешь его навсегда. А мы с тобой улетим в Испанию… Послезавтра, я уже заказал билеты. Никто никогда не будет искать Еву Апостоли. А Мышь должна отомстить, ведь именно этот человек когда-то убил ее!.. – Может быть… Может быть, ты и прав… – задумчиво сказала я. * * * …В двенадцать ночи мы уже сидели в машине в нескольких стах метрах от дачи Кудрявцева. Ближе подъехать было невозможно – его дача по периметру была снабжена видеокамерами. В кармане у меня лежал “браунинг” – идеальное оружие для женщины, мстящей за свою поруганную честь. В другом кармане – записка, которую я написала еще в квартире Дана. Она далась мне нелегко, но написать ее стоило, Дан был прав. В ней я первый раз за последнее время обращалась от имени Мыши, я открыто называлась тем именем, которое мне больше не принадлежало. Я подробно написала, почему сделала это, почему убила. И самым странным, почти нереальным, было то, что я говорила в прошедшем времени о человеке, который был еще жив и сейчас ходил по своей огромной безлюдной даче, почесывая живот, и трепал за уши собак – их у него было две, так же как у Грека, только порода поприземистее, не такая изысканная – ротвейлеры… А теперь я сидела в машине рядом с Даном и он держал меня за руку. Я знала, что послезавтра мы будем в Испании, которую я уже любила, а сегодня он обязательно купит мне тридцать три розы. Когда все кончится. – Пора, – сказала я, и он крепко сжал мои вспотевшие от решительности ладони. – Я подстрахую тебя, я буду рядом. – Нагнувшись, он поцеловал меня в губы онемевшими от волнения губами. – Да. – Я уже не слушала его, я уже была там, на даче, скрытой высоким забором. Всего несколько сот метров отделяли меня от финала. Подойдя к даче, я несколько секунд раздумывала, а потом решительно нажала на кнопку звонка. Во дворе раздался дикий собачий лай. – Что вам? – спустя некоторое время раздался голос в динамике. – Я из Москвы приехала… – Я вспомнила, какой бездарной актрисой была Юленька в преддипломной “Лысой певице”, и понадеялась, что сыграю более убедительно. Я ощущала удивительное, почти ледяное спокойствие, как будто вернулась домой в конце пути. Это и был конец пути. Сейчас будет убит главный опереточный злодей, и кровавый гиньоль закончится навсегда. – Слушаю вас. – Я от Богдана. Он в милиции… Его повязали с марками, избивают, не дают даже позвонить. Он попросил меня позвонить вам… Меня выпустили, а его держат… Это был беспроигрышный вариант. Богдан – заблудший сын Кудрявцева – был его единственным слабым местом. Богдан приторговывал ЛСД, постоянно влипал в неприятные ситуации, а отец так же постоянно вытаскивал его из тюрьмы. – Я пыталась дозвониться, но у вас телефон не пробивает… – И это было в десятку: два часа назад ребята Дана отрезали Кудрявцеву телефонный кабель. – Я знаю, – угрюмо сказал Кудрявцев, – сейчас открою. Входите… |