Книга В тихом омуте, страница 99 – Виктория Платова

– И все-таки? – настаивал Володька.

– Высшее гуманитарное, легко обучаема, не пользователь компьютера, интим не предлагать, – почти отчеканила я.

– Меня устраивает все, кроме последнего, – нагло заявил Володька.

– Меня тоже.

– Что ты собираешься делать в Москве?

– Еще не знаю. Для высокооплачиваемой проститутки недостаточно цинична, для любовницы чересчур умна, для секретарши – не тот цвет волос… Нужно отследить конъюнктуру.

Мы лениво перебрасывались сомнительного качества репликами. Нужно было выбрать момент, чтобы с достоинством ретироваться, оставив за собой легкий запах недоговоренности. И когда он наступил, я совершенно непринужденно поднялась из-за стола.

– Уже уходишь?

– Пожалуй. Знаешь, я немного устала. Тем более что мой сегодняшний бонвиван, кажется, уже не вернется. Сегодня, во всяком случае.

– В жизни Серьга не оказывал мне такой услуги. Если не считать сломанного носа.

– Услуги?

– Надеюсь, ты позволишь мне проводить тебя?

– Во всяком случае, это выглядело бы вполне естественно.

– Тогда буквально несколько минут…

Я снисходительно наклонила голову – ни дать ни взять королева-мать в лиге африканских стран. Володька с прытью, совершенно неожиданной для его грузного тела, направился к своей скучающей свите; ее женская половина смотрела на меня с ревнивой ненавистью.

Один из охранников, направленных Володькой, молча проводил меня в гардероб. А спустя несколько минут ко мне присоединился сам Володька. Он аккуратно придержал меня под локоток – прямо курсистка и юнкерок в фуражке с красным околышем. Мы вышли из клуба и столкнулись в дверях с Александром Анатольевичем.

Он появился так неожиданно и близко, что я даже не успела сгруппироваться и испугалась, а испугавшись, выронила сумочку. Она раскрылась, и из нее вывалилось тайное, немного стыдное женское оружие – помада, пудреница, носовой платок, косметичка… Все произошло так быстро, что никто не успел сориентироваться. Никто, кроме Александра Анатольевича. Володьке с его неповоротливой тушей плотно перекусившего диплодока не удалось проявить галантность, но мой бывший порноредактор отреагировал мгновенно: он присел рядом со мной и принялся собирать содержимое сумочки. Наши руки засуетились на выскобленных ступенях клуба, почти касаясь друг друга. Наконец он поднял глаза, и я стойко встретила его жесткий проницательный взгляд.

– Извините, – сказал мне Александр Анатольевич.

– Ничего-ничего, – промямлила я, тут же растеряв весь свой лоск.

Еще секунда – и я сорвусь, он не сможет не заметить страха узнавания в моих глазах… Положение спас Володька. Он протянул руку Александру Анатольевичу:

– Шура, привет!

Вместо ответа Александр Анатольевич покровительственно двинул его в мягкий, как подушка, живот:

– А телеса нужно подбирать, брат! Чтобы живо реагировать на капризы своих девушек.

– Учту, учту! – весело отозвался Володька. – Третьего дня даже велотренажер прикупил. Кстати, познакомься, это Ева. Новый бриллиант в нашей короне.

Александр Анатольевич довольно ловко поцеловал мне руку:

– Шинкарев.

– Шура, позвони мне на днях, есть вести от Фомы… – Туманов и Александр Анатольевич еще о чем-то пошептались, потом Володька догнал меня.

– Деловой партнер? – Мой вопрос выглядел совершенно естественно.

– Вместе в бильярд играем, – уклончиво ответил Туманов.

– Значит, новый бриллиант в нашей короне? – сказала я, пока Володька открывал свой красный “Форд”. – Я смотрю, ты все уже решил.

– Чего же тянуть? У нас есть пятнадцать минут, чтобы искренне полюбить друг друга…

Я лениво подумала о том, что за последний месяц сажусь уже в четвертую иномарку. Но эта была особенная – отправной пункт моей нынешней жизни и последняя строка приговора Нимотси.

– Куда едем? – спросил Володька, тяжело плюхнувшись рядом.

– Проспект Мира.

– Жаль, жаль. Мне бы больше подошел какой-нибудь из отдаленных районов. Или город Клин Московской области. Очень не хочется с тобой расставаться.

– Только не вздумай сказать, что я просто симпатяшка.

– И в мыслях не было!..

Володька включил магнитолу – и салон заполнил приторный Крис Айзек, призванный размягчать куриные мозги Володькиных автомобильных девиц. Некоторое время мы ехали молча.

– Я слышала, у тебя умер приятель?

– Да, – сказал Володька. – Это большое несчастье. Подстрелили беднягу. А я очень любил старика Карапузова – это фамилия у него была такая, Карапузов. Даже удивляюсь, как с такой фамилией смерть приняла его всерьез! Так что я очень переживаю и нуждаюсь в утешении… , – Не представляю себе, что нужно делать в таких случаях.

– Ничего особенного: положить мне руку на плечо и сказать: “Держись, друг! Все проходит. И расставание – это такая же иллюзия, как и распиленная фокусником смазливая бабенка. Но торопиться не стоит, представление не начнется до третьего звонка и всем хватит мест в партере царствия небесного…"

– Ну, думаю, что царствие небесное тебе не грозит.

– Не скажи! Я всегда на подхвате и так намозолил глаза Всевышнему, что вполне сойду за своего.

…Дорога оказалась очень короткой, что с сожалением констатировал Володька, подъехав к моему дому.

– Кофе не угостишь? Или рюмахой коньяка? – глядя в пространство, сказал Туманов.

– Зачем? По-моему, ты прилично выпил в клубе.

– Считай, что я напрашиваюсь в гости с далеко идущими намерениями, – отбросив все приличия, заявил Володька.

Я повернулась к нему и ласково потрепала по мохнатой голове:

– Если бы мне пришлось поить кофе всех желающих подняться в квартиру, то без собственной плантации в Бразилии не обошлось бы. Или я погорела бы на оптовых закупках кофейных зерен.

– На самом деле у меня к тебе деловое предложение.

– Тогда имеет смысл пригласить меня в офис для такого радостного события. Меня вполне бы устроила аудиенция где-то в районе двенадцати часов. Раньше я не встаю.

– Одно не исключает другого.

– Скорее подразумевает, – закончила я фразу вместо Володьки. – Ну вот что, мы с тобой довольно пожилые люди. Так что давай не будем изображать внезапно вспыхнувшую страсть. И ограничимся невинным дружеским поцелуем в салоне машины. А завтра я к твоим услугам.

– Не стоит хамить мне, – впрочем, без угрозы заметил Володька. – Я ведь в этом городе не последний человек.