Онлайн книга «Бриллианты требуют жертв»
|
– Юлька, может, ты за банкира замуж сходишь, а? Я к тебе буду приходить бананы и апельсины с дерева жрать. – Мне Глинских на фиг не нужен. Как, впрочем, и я ему. Тем более я не разведена. – Юль, ты подумай… – Не нужен. Вместе со всеми садами и огородами, – прошипела я. Тут в саду нарисовался сбледнувший с лица судмедэксперт с «отрубленной головой» под мышкой. К трупам он был привычен, причем ко всяким и разным и в разной степени разложения, а вот со змеями лицом к лицу столкнулся впервые. – Таня, что ты их таскаешь? – спросил. – Да вот думаю, забрать их домой или как? Мне бы как раз Лизоньку надо скрестить. – Какую Лизоньку? – простонал Василий. – Да девочку мою. Вот с этим, – она подняла вверх правую руку, критически осматривая самца. – У нее муж помер. Я думала купить ей, а тут вон подходящий. Если снесет яиц тридцать… Вообще-то в последний раз снесла тридцать восемь. Потом детки вылупились. – А у змей бывают двойняшки? – спросил Василий. – Бывают, – ответила Татьяна, внимательнейшим образом рассматривая добычу на предмет брака. Я в этом ничего не понимаю и в беседе не участвовала, хотя про двойняшек знала. Татьяна тогда всем знакомым хвасталась. – А вторая – самка? – Василий кивнул на левую Татьянину руку. – Угу. Только старая. Нет, пожалуй, возьму-ка я самца себе. Банкир еще купит. Не зря, не зря мы сюда пришли. Как мне интуиция подсказала! А ты ломалась! – Таня… – хотела я укорить соседку. – Что «Таня»? У меня бизнес! И вообще чья бы корова мычала! Ты не теряй времени, ищи что тебе надо. Василий, давай помогай Юле. А я пока еще змеек посмотрю. Может, еще где ползают. – Не надо, – прошептал Василий. – Что «не надо»? – взъелась на него Татьяна. – Тебе не надо, а мне надо. Я их развожу. Я решила спасти Василия от обморока, подошла к нему и взяла под руку, свободную от «отрубленной головы». – Пойдем посмотрим, что тут еще есть, – предложила. Василий с большой радостью покинул зимний сад и змей. – Где вы их встретили? – спросила, когда мы осматривали спальни наверху. – Одна по лестнице навстречу спускалась, вторая по коридору ползла. Если бы не Татьяна… – Он закатил глаза. – Кстати, это ты делал вскрытие убитой здесь модели? Или только на труп приезжал? Ты сказал Андрею, что Ольгу молотком или чем-то таким по виску шарахнули? – Я, – вздохнул Василий. – В самом деле шарахнули. Во-первых, не может такого удара быть об рояль! Во-вторых, в месте соударения остались микрочастицы железа. Я же не первый год работаю! – И?.. – Я с трудом сдерживала возбуждение. Василий помолчал, вздохнул, потом махнул рукой. – Только я все буду отрицать, слышишь? Я знаешь, почему сегодня с вами сюда пошел? Потому что хотел тот молоток найти. Ну и… Ты банкира хочешь на чистую воду вывести. И я хочу! И гадость этой сволочи сделать! – То есть тебя заставили переписать… – Ага. Надавили с самого верха. Это не первый раз такое. И не последний. Ты сама прекрасно знаешь, к какой категории относится Глинских. Я вздохнула. Я прекрасно поняла, какое деление имеет в виду Василий. Правосудие по-российски – вещь весьма специфическая и непонятная, например, американцам, у которых закон един для всех, будь ты президент или дворник. У нас же есть каста неприкасаемых, для которых закон не писан. Они могут творить все, что заблагорассудится, и не опасаться наказания. Все сойдет с рук. Могут только схлестнуться друг с другом из-за какого-то лакомого куска. В следующую за ними группу входят банкиры, бизнесмены, чиновники среднего уровня, бандюганы (конечно, не мелочь, а покрупнее), то есть те, кто в состоянии откупиться от «правосудия». Ну и, наконец, третья группа, самая многочисленная, куда входят остальные граждане России, которые откупиться не могут, у которых нет нужных связей и рычагов давления. Их могут привлечь за что угодно, навесить любое преступление (если так выгодно «правосудию» и вершащим его) и делать с ними все, что угодно, – отрабатывать на них удары по почкам, выбивая нужное признание, калечить, даже убить. – Мне что, больше всех надо? – говорил Василий. – Ну ты сама понимаешь. Это я тебе сейчас после стресса рассказываю… И на Андрея твоего надавили. Вернее… Я бумажку переписал, ему позвонил, сказал: ошибся. Андрюха-то все понял. Потом мы с Олегом, парнем из его отдела, напились. Олег и сказал: да, им тоже звонили с самого верха. Типа: что вам еще надо? Дело передали в суд. Ну и пошел парень по этапу. Не он первый, не он последний. Мы с Олегом несколько раз пили вместе. Потом с Олегом и с Пашкой. – Про меня что-то говорилось? Василий помолчал с минуту, пока мы осматривали очередную комнату, и кивнул. – Чтоб до тебя это все ни в коем случае не дошло. А то полезешь куда не надо. Потом хмыкнул и хитро посмотрел на меня. – Лезь, Юля. Чем могу – помогу. Он помолчал и добавил: – Знаешь, я, наверное, на первый этаж пойду. Если молоток или что-то подобное тут и есть, то там лежит, не в спальне. И ведь банкир-то возвращался с улицы… Зашел на первый этаж, прихватил орудие убийства и отправился наверх. Я сказала, что еще посмотрю спальни. Василий кивнул, отдал мне голову и пошел вниз. Татьяна, по всей вероятности, оставалась в зимнем саду. Больше всего меня интересовала спальня Виктора Анатольевича. Она выделялась в ряду других, по всей видимости, гостевых. Огромная, я бы сказала – четырехспальная кровать под балдахином и с колоннами. Причем каждая колонна была украшена крылатым конем. Не исключаю – золотым или, по крайней мере, позолоченным. Балдахин был малинового цвета, покрывало – золотое. Стены отделаны также в этих тонах. Пройдя мимо окна, я внезапно обратила внимание на мигнувшие во дворе фары. Окна спальни выходили во двор. Туда как раз заезжала машина. Уж не банкир ли вернулся? Оказалось – он самый с дамою. Я выскочила в коридор и натолкнулась на Пашку, искавшего меня, чтобы сообщить: все корешки книг засняты. – Отлично! Остальные где? – Васька в кладовке роется. Таня – в зимнем саду. Внизу грохнула входная дверь. – Юля!.. – открыл рот Пашка. – Давай под кровать! – приняла решение я, приподняла покрывало, простыню, увидела, что под кровать мы залезем без труда, и полезла первой. Пашка последовал за мной. Чихнул. – Горничные плохо работают, – заметил он. – Ты свою квартиру вспомни, – прошептала. – У меня же отродясь не было горничной, – справедливо заметил Пашка. – А тут целых две. |