Онлайн книга «Лебединая дорога»
|
Двое Олавссонов принесли на одеяле раненого брата. Подошёл Улеб и с ним сама Звениславка. – Ас-стейнн-ки, – обратился к ней Халльгрим. Он сидел против пленника, на одном из катков, подпиравших киль чёрного корабля. – Ты говорила, твой невольник родом из Альдейгьюборга, значит, знает этот народ. Пусть он спросит этого человека, кто такой и зачем пришёл. Он называет себя ингром! Улеб по-урмански понимал лучше не надо: всё-таки в Ладоге родился, а туда, как в Бирку, кто только не приезжал. Ишь, князь-то заморский – погнушался обратиться к холопу, с госпожой заговорил! А давно ли именитые люди звали его по имени-отчеству, а кто победней, те вовсе в пояс кланялись стеклу кузнецу, в славной Ладоге всем известному! – Улебушко Тужирич, – обернулась к нему Звениславка. – Слышишь, Виглавич поговорить тебя просит… Улеб только вздохнул. Урманину проклятому ответил бы как подобало, ей отказать не мог. Милый голос враз загладил обиду – эх, и счастлив же будешь, Чурила Мстиславич, кременецкий князь! Чем мог, помог бы бедолаге ижорцу… А что? Он хмуро спросил, обращаясь к Халльгриму: – Говорить-то что? Халльгрим впервые посмотрел на него внимательно: – Ты, трэль, знаешь ли этот народ? Улеб ответил тяжело и с ненавистью: – Знаю! Живут они здесь, на Неве, а пришли, говорят, откуда-то с севера. Мы ижорой их зовём… Халльгрим положил ногу на ногу. – Переведи-ка ему… Я хочу знать, кто он и что ему здесь понадобилось! Улеб повернулся к пленнику – но тот неожиданно обратился к нему первым. – С ними плывёшь? – недобро щурясь, спросил он Улеба на ломаном языке. – Прилип к сапогам, грязь болотная? – Не тебе меня лаять! – по-корельски осадил его Улеб. – Не на того гавкаешь, щеня! Я, может, добра тебе, дурню, хочу. А кроме меня да хозяйки моей некому тебя тут жалеть! Князь вот спрашивает, кто ты такой есть. Ижор посмотрел на него так, словно это не он, а Улеб стоял со скрученными руками. – Мои воины привяжут тебя и твоего князя к одному большому камню и подарят речному хозяину. А хозяйку твою… – Что он там говорит? – спросил Халльгрим. – Переведи! – Ругается, – ответил Улеб. – Обещает в реку побросать! Тут пленник заговорил снова, и Улеб добавил: – Ещё просит, чтобы развязали. Так ни слова больше не молвит… Хельги Виглафссон стоял рядом с братом и молчал, не участвуя в допросе. Он прибежал голый до пояса – длинный шрам, оставленный секирой Рунольва, белел на груди. – Пускай развяжут, – сказал он, выслушав ижора. – Никуда не денется. Бьёрн и Сигурд не двинулись с места, возиться с верёвками пришлось Улебу. Узлы были затянуты от души – еле совладал. Ижор двинул посиневшими запястьями и не сдержал сиплого вздоха. – Теперь пусть говорит, – велел Халльгрим. – Пусть скажет, почему он решил сжечь корабль! Я не трогал ни его самого, ни его род! Ижор выслушал. Стиснул кулаки, шагнул вперёд и заговорил. Каждое слово летело – как плевок! – А ты что молчишь? – с внезапным подозрением спросил Халльгрим Улеба. – Переводи, я сказал! Всё, как есть! Трудновато было его обмануть. Улеб скрепя сердце перевел: – Он говорит, что ненавидит и тебя, и всё ваше племя. Что вешал бы вас, пока хватило бы деревьев в лесу. Потому что на ваших кораблях всегда приплывает беда, и надо бить вас сразу, не дожидаясь, пока нападёте! Хельги смерил пленника глазами: – А он молодец, этот финн… И мало верится мне, что он окажется простым рыбаком. А ну, спроси его! Улеб спросил. Ижор ответил, и сыновья Ворона разобрали слово, показавшееся им знакомым: кунингас. – Он говорит, – перевел ладожанин, – что его отец был старейшиной рода, а дед вовсе первым, кто здесь поселится… Но пять дней назад с моря нагрянули корабли, такие же, как ваши. И его отец и четверо братьев погибли в бою, прежде чем их удалось прогнать. Халльгрим ударил себя кулаком по колену: – Так я и знал, что кто-то похозяйничал здесь до нас! Однако это храбрый народ: трусы спрятались бы в лесах… Переведи! Пока Улеб переводил, к Халльгриму наклонился Торгейр. – Хёвдинг, – проговорил он, волнуясь. – Разреши мне расспросить этого человека о людях, приходивших с моря. – Спрашивай, – кивнул Виглафссон. Но только Торгейр собрался спросить, какие паруса были на тех кораблях, как Улеб вдруг обратился к вождю: – Слышишь, князь… Ижор-то говорит, что был трижды глуп. Первый раз, когда ставил в лесу самострел. Второй раз – когда полез сюда и попался. И третий раз, когда выболтал про обиду своего племени, вместо того чтобы взять вас врасплох. Но теперь он привяжет свой язык ниткой к уху! Хельги, усмехаясь, тронулся с места и обошёл пленника кругом. – А зря… – протянул он. – Я так поговорил бы ещё. Я узнал бы, сколько у них войска. И как вооружены… и когда нападут… и много ли лодок… Ижор стоял по-прежнему неподвижно и смотрел мимо Хельги – в темноту. Но на висках и над верхней губой выступили капельки пота. – Не надо, – махнул рукой Халльгрим хёвдинг. – Навряд ли ты от него чего-нибудь добьёшься, а догадаться можно и так. Надо нам сесть на корабли и отплыть. Пока у нас есть корабли, я их не боюсь. – А я и без кораблей! – буркнул Хельги сердито. Ему было больше всего обидно за Торгейра. – Бояться финнов! Ты переменился, брат! Может быть, ещё и заплатим ему виру, чтобы не держал зла? – Хотел бы я расстаться с ним миром, – сказал Халльгрим. – Однако вижу, что этому не бывать! Но незачем и причинять ему больше, чем он причинил нам, потому что плохо всё начинать с крови. – Проткнуть ему шею, как Гуннару, – посоветовал Бьёрн. – А потом обложить всей этой соломой и зажечь! Халльгрим пропустил это мимо ушей. – Переведи ему, трэль, что я решил его… – Повесить, – сказал Хельги. Халльгрим вскинул было глаза… но передумал и кивнул… – Переводи. Улеб перевел. Звениславка в ужасе схватила за руку. Ижор не дрогнул, только презрительно скривился. – Того не испугает петля, кто заранее знает, на что идёт. И за что! Халльгрим выждал немного и сказал: – Переводи… Будет ли он ещё нападать на нас, если я его отпущу? Ижор выслушал и отвернулся, плюнув в огонь. Бьёрн Олавссон задохнулся от ярости: |