Книга Легенда о втором отражении, страница 4 – Мария Жукова-Гладкова

Молодцы решили обратиться за объяснениями ко мне. Но я не стала просвещать их по поводу наших семейных привычек, вместо этого поинтересовавшись, долго ли господа собираются нас здесь держать. Я предпочту погреть воду у себя на плите, чтобы вымыть сына в своей старой чугунной ванне, чем плавать в дорогой пене под сводами темницы. Сколько мне еще терпеть это заточение в четырех стенах? Правда, насчет стен я малость загнула – башня-то круглая.

– Пока твой папаша тебя не выкупит, – ответили мне.

– Чего? – на этот раз тупо удивилась я.

– А во сколько вы оценили маму? – встрял Костик.

– Миллион баксов, – небрежно сообщил бандерлог.

Я тут же посмотрела на себя в зеркало и заметно приподнялась в собственных глазах. Приятно было услышать свою оценочную стоимость, выраженную в твердой валюте. Только вот откуда родитель возьмет такие деньги? Но это было уже второй мыслью, немного омрачавшей радость от первой.

– И дите обойдется ему во столько же, – добавили молодцы. – Вот уж не гадали, что у Чапая внук есть. Скрывал ото всех. Старый прохиндей. Ты где его прятала?

Я удивленно посмотрела на молодцев. Какой Чапай? Мой родитель никоим образом не походил на легендарного героя, а все мои знакомые знали, что Костик имеет место быть.

С каждой минутой я убеждалась в том, что меня с кем-то перепутали. Вот только что они с нами сделают, когда об этом узнают? Развеивать ли заблуждение тюремщиков, или пусть пока пребывают в неведении?

– Ну, не хочешь говорить – не надо, – тем временем заявил бандерлог. – Приедет Артем – ему все равно все выложишь. Он с тебя три шкуры спустит за Сашку. Как раз на днях собирался.

– Кто такой Сашка? – встрял Костик.

– Один бывший мамин знакомый, – пояснили ребенку.

– Никакого Сашки не было, – заявил мой сын. – Моего папу зовут Андрей. Потом был дядя Леша.

– Был еще и дядя Саша, – упрямо твердил бандерлог.

– Не было, – настаивал Костик.

– Саши не было, – подтвердила я, возмущенная тем, в каком неблаговидном свете меня представляют перед собственным ребенком. Можно подумать, я каждый день меняю мужиков. Я если и завожу отношения с мужчиной, то только с глубоко положительным и сразу же представляю его ребенку. Я считаю, что с сыном нужно быть честной. И объясняю, что мне нужно устраивать свою личную жизнь. Причем Костик твердо знает, что я никогда не выйду замуж за человека, который будет к нему плохо относиться.

– А кто из-за тебя, из-за маньячки, свихнулся?! – заорал моряк.

Я порадовалась тому, что он знает еще несколько слов русского языка, но тут же забеспокоилась о возможных последствиях неблаговидного поступка некой личности, которую мои тюремщики считали… не совсем здоровой. Следовало вытянуть из них как можно больше информации.

Но сын меня опередил, попросив пояснить, кто же все-таки такой этот Саша.

Оказалось, что дядя Саша – это друг и соратник дяди Артема, спутавшийся с мамой Костика, хотя его и предупреждали, что делать этого не следует. Но он никого не слушал, а мама тем временем крутила им как хотела, свела с ума, а потом бросила, найдя себе другую жертву. Дядя Артем, единственный, смог найти в себе силы первым порвать со мной отношения, чем меня сильно разозлил. Я и решила отыграться на его соратниках. Тут-то в мои сети и попался дядя Саша. Несмотря на лечение у каких-то модных сексопатолога и психоаналитика, дядя Саша с тех пор ходит сам не свой и постоянно бредит. Работать не может, делать ничего не хочет, вообще стал похож на животное.

Я не решилась высказывать свое мнение о том, на кого похожи наши тюремщики, хотя и ощущала себя, словно в загоне рядом с братьями нашими меньшими, только очень крупных размеров.

Вместо этого я попробовала выяснить, кто же такой Артем.

– Не придуривайся, – ответили мне.

– Кто такой Артем? – тогда спросил Костик.

– Дедушкин конкурент, – ответили ему.

– Он из другой партии? – на полном серьезе уставился на тюремщиков Костик.

Они тоже на него вылупились.

– А к какой партии принадлежит дедушка, ты знаешь? – спросили у ребенка, также посматривая и на меня.

– Он коммунист, – без запинки ответил Костик. – Он требовал, чтобы я вступил в октябрята. У них там была какая-то торжественная церемония для внуков и детей членов партии. А у нас в классе никто про таких не слышал. И даже кто такой Ленин, не все знают. А я знаю, потому что мой дедушка мне много всего про этого Ленина рассказывал. Но мама была против – не хотела, чтобы я вступал в октябрята, – и меня отбила. Дедушка не сдается и хочет, чтобы я потом вступил в пионеры. Но мама тоже против. А я еще не решил. Но у меня есть время подумать.

Взгляды у молодцев стали какими-то осоловевшими, они их постоянно переводили с Костика на меня и обратно.

– Чапай – коммунист?! – наконец натужно родил моряк.

– Дедушка Чапай? – тут же переспросил Костик, наслушавшийся от моего родителя сказочек про легендарного героя, кстати, одного из любимых литературных персонажей папаши. – А как же. Вы что, не знали?

– Не знали, – процедили молодцы и опять переглянулись.

– А вы что думали? – поинтересовался Костик.

По-моему, с этим процессом у молодцев было не очень, но они явно не предполагали, что некий ныне здравствующий Чапай поддерживает партию Зюганова. Выяснить бы, чем он вообще занимается. Кто такой и с чем его едят?

Внезапно на боку у бандерлога запищала рация. Молодец послушал, что ему сообщили, сказал: «О’кей», отключил рацию и встал.

– Артем подъезжает, – сообщил он нам с Костиком. – Готовьтесь.

С этими словами моряк с бандерлогом покинули нашу комнату, закрыв дверь и повернув ключ в замке.

– Что будем делать? – посмотрел на меня сын.

– Готовиться, – ответила я, решив подправить макияж, чтобы предстать перед неизвестным мне пока Артемом в апогее своей формы. Уж если меня оценили в миллион долларов, то нужно не ударить в грязь лицом и постараться соответствовать оценочной стоимости. Хотя бы на одну…дцатую часть.

Я удалилась в ванную, оставив дверь открытой, а Костик устроился на подоконнике, чтобы наблюдать за развитием событий во дворе и комментировать происходящее.

Через несколько минут ворота отворились и на территорию замка въехал очередной навороченный джип с тонированными стеклами. Модель машины мой ребенок определить не смог. Из джипа выбрались четыре человека.

– Два монстра, два нормальных! – крикнул сын.

«И какими, интересно, окажутся эти «нормальные»?» – подумала я.

Теперь во дворе стояло уже четыре машины иностранного производства. Я же с ностальгической грустью подумала о своей «копейке». Где-то сейчас моя девочка? Стоит небось брошенная на обочине. Если еще не угнали. Неужели теперь останусь без машины? «С головой бы остаться», – тут же одернула я себя.