Онлайн книга «Одноклассницы на миллион $»
|
Маша долго молчала. Марина снова заплакала. – А ты не думаешь, что он пошел на это ради тебя и детей? – наконец спросила Маша. – Он не знал другого способа заработать деньги. Он ведь понимает, что ничего не умеет. Зарплату ему сколько месяцев не платят? – Три, – выдавила из себя Марина. – Поставь себя на его место. Он ведь мужчина все-таки. Если бы я Славку сама не знала… Он нормальный парень был. Да спился. Вернее, пока еще нет, но все идет к тому. Кстати, ты могла бы его остановить. – Я? Пусть вшивает себе «торпеду», если хочет. Но жертвовать собой ради такого… – Тоже мне мученица нашлась! – взорвалась Маша. – Сама во всем виновата. Могла из него сделать все, что хотела. И направить туда, куда следовало. Он тебе в семнадцать лет достался. Не в тридцать и не в сорок. Сейчас бы плоды пожинала. – Что из него можно было сделать?! – Внушить ему уверенность в свои силы хотя бы. Что он кормилец. Нужен, просто необходим тебе и детям. А ты постоянно позволяла матери унижать его! И сама старалась. – Да он полное ничтожество! Другой бы на его месте… – Давно от тебя отвалил. Послал бы подальше и тебя, и твою мамашу. Самсонова хотела что-то возразить, но промолчала. Закрыла лицо руками. Достала носовой платок из кармана старого халата, высморкалась. Рукавом утерла слезы. – Да, я тебе только что советовала найти богатого любовника, но ты подумай: Славка ради тебя и детей на все это пошел, – повторила Маша. – От безысходности. Безденежья. Безнадежности. Ему помочь надо. А уже потом решать, разводиться тебе с ним или нет. И вообще, как вам жить дальше. Сесть вдвоем и честно все обсудить. Да, может, стоит разойтись и устраивать свою жизнь по отдельности, пока еще не слишком поздно. Или продолжать жить вместе. Попробовать начать все сначала. Быть терпимее друг к другу. Можно же что-то придумать. Самсонова глубоко вздохнула и снова закурила. – Наверное, ты права, Машка. Какой он преступник? Но что мне делать? – Сейчас приедет Марьянка. Она лучше нас с тобой соображает, что в каких случаях следует предпринять. Выложим ей все. Марьянка что-нибудь придумает. Ты же знаешь. – Да, для Марьянки не существует безвыходных ситуаций, – кивнула Самсонова. – Пойду принесу еще бутылку. На кухне появился с трудом ворочающий языком отец Марины. Как обычно, пришел с работы хорошенький, поспал немного и вот вышел перекусить, – в старой, рваной, когда-то белой майке и огромных зеленых семейных трусах. Девчонок он не стеснялся. Плевать ему было на то, что о нем подумают. Петр Николаевич грохнулся на табурет напротив Корицкой, уставился на нее выпученными глазами, потом перевел взгляд на вернувшуюся в кухню с бутылкой водки дочь. – Нальешь? – спросил он, увидев в руках у Марины благословенный напиток. – Налью, – ответила дочь. – Ты чего встал-то? – Пожрать захотелось. Что у нас есть? – Суп из пакета. Хлеб вон на столе. – А еще? – Конфеты, которыми я торгую. – Мясо хоть какое-нибудь имеется? Которым мужиков в нормальных семьях кормят? – У нас семья ненормальная, насколько тебе известно, – ответила Марина, начиная заводиться и переходя на крик. – Ешь, что дают, или вообще ничего не получишь. – Это ты так с родным отцом разговариваешь?! – взревел Петр Николаевич. – Да я жизнь свою на вас угробил: на тебя, брата твоего и мать. Да я… В кухне появилась Серафима Поликарповна. – Замолчи немедленно и отправляйся спать, – приказала она. Петр Николаевич сразу поник. Он уже много лет жил в страхе перед женой. Плечи его опустились, он заговорил совсем другим тоном: – Мне поесть бы чего, Сима. Что дашь. – Разогрей суп отцу, – велела Серафима Поликарповна дочери. – Я пойду с детьми заниматься. Ведь больше некому. На кухню прибежала четырехлетняя Анечка. – Можно мне молока? – спросила она. – Сейчас согрею, – ответила Марина. – И лимонную конфету. – Мама, дай ей конфету. – Хватит на сегодня. Опять вся сыпью покроется. Анечка заревела в голос. – Дай, чтобы только успокоилась. Хватит нам воплей без ее рева. – А по поликлиникам кому с ней ходить? Ты, что ли, будешь? – снова заорала Серафима Поликарповна. – А деньги на лекарства где брать? Твой вымогатель, что ли, подкинет? Довымогался. Теперь еще ему, наверное, передачки придется носить. – Вы это о чем, бабы? – спросил Петр Николаевич, который еще не знал о местонахождении зятя. – Муженек твоей дочери в следственном изоляторе трезвеет, – сообщила Серафима Поликарповна. – Нам в семье только преступников не хватало. – Ну посидит пятнадцать суток и отпустят, – невозмутимо ответил Петр Николаевич, которому и в голову не могло прийти, что зятя задержали за что-нибудь серьезное. – Ты слышал, что я сказала, или нет? – заорала Серафима Поликарповна. – Или еще теперь и оглох ко всему в придачу? Он не в вытрезвителе, а в следственном изоляторе. В «Крестах». Слышал про такое место? – Чего? – выпучил глаза на жену Петр Николаевич. – Вот того самого. На бутылку ему не хватало, – представила свою версию теща. – Выбрал легкий способ. У кого он там деньги-то требовал, Марина? – Понятия не имею. – Где мое молоко? – снова закричала Анечка. – Ты видишь, что я его грею? – повернулась к ней Марина. – Слишком долго греешь, – ответила четырехлетняя дочь. – Ты еще будешь мне указывать… – Не ори на ребенка! – завопила Серафима Поликарповна. – Могла бы и побыстрее. – Что мне, задницей на плиту сесть, чтобы она лучше работала? – закричала в ответ Марина. «Сумасшедший дом, – подумала Корицкая. – И как Славка терпит все это целых десять лет?» Маша молчала, сидя в углу и стараясь не привлекать ничьего внимания, потому что знала, что в противном случае достанется и ей. Пару раз в прошлом Серафима Поликарповна ополчалась на нее, пыталась воспитывать, Маша вставала на дыбы, ругалась в пух и прах с Мариной и вылетала из их квартиры как ошпаренная, давая себе обещание никогда больше не видеться с Самсоновой. Но через некоторое время подруга звонила с извинениями, слезно умоляла приехать. Корицкая прощала. Марьянка появлялась здесь гораздо реже: ей было просто некогда, да и далеко не всегда она позволяла вылить себе на голову холодный ушат, который обычно к встрече с подругами готовила Марина. Маша была слабее. Ее можно было напрячь. К тому же она нигде не работала, что знали и Марина, и ее мать. |