Книга Вопрос — ответ [= Миллионер из трущоб ], страница 67 – Викас Сваруп

Позже, заперевшись в комнате флигеля, сажусь на кровать и пересчитываю добычу. Получается триста девяносто девять тысяч восемьсот сорок четыре рупии. Так, а сколько у меня своих?.. Сто пятьдесят шесть. Вместе выходит ровно четыре лакха. Похоже, богиня Дурга сегодня расщедрилась.

Крепко сжимая в руке коричневатый конверт с деньгами, я пулей лечу в больницу. На входе в отделение с разбегу врезаюсь в небритого, растрепанного очкарика средних лет, от неожиданности спотыкаюсь — и драгоценные бумажки веером разлетаются по полу из пакета. При виде такого богатства мужчина, сверкнув глазами, принимается подбирать банкноты с увлеченностью маленького ребенка. На миг я застываю. Неужели все как тогда, в поезде?.. Однако незнакомец вдруг разгибается, протягивает пачку и умоляюще складывает руки.

— Вот ваши деньги, брат, — произносит мужчина тоном уличного попрошайки. — Пожалуйста, дайте мне их взаймы. Спасите моего сына. Ему всего шестнадцать. Я не перенесу его смерти.

Расторопно сую бумажки в конверт. Как же избавиться от очкарика?

— А что с вашим сыном?

— Его укусила бешеная собака. Теперь у мальчика водобоязнь. Доктор говорит, что к вечеру он погибнет, если не купить вакцину, которая продается только в «Гупта фармаси». Но это стоит целых четыре лакха. Откуда у простого учителя такая огромная сумма? А у вас она есть, я знаю. Умоляю, спасите сына и требуйте взамен чего угодно, берите меня в рабы до скончания дней! — Тут он заливается слезами, будто школьник.

— Эти деньги нужны на лечение очень близкого мне человека. Простите, ничем не могу вам помочь, — говорю я, шагая в сторону стеклянной двери.

Мужчина бросается следом, обнимает мои ноги.

— Прошу вас, брат, погодите минуту. Взгляните на фотографию. Это мой сынишка. Скажите, как мне жить, если он сегодня умрет? — И протягивает цветную фотографию миловидного подростка.

Выразительные черные глаза и теплая улыбка на губах. Я вспоминаю Шанкара и спешу отвернуться.

— Говорю же вам, извините. Оставьте меня в покое.

Вырываюсь и, не оглядываясь, быстро иду к постели Ниты. Шьям и его помощник из борделя сидят на стульях, точно заправская охрана, и жуют самосы, завернутые во влажную газету. Любимая, кажется, спит. Ее лицо скрывают бинты.

— Ну? — мычит сутенер, чавкая самосой. — Чего приперся, придурок?

— Я достал деньги. Ровно четыре лакха рупий. Смотри!

Машу перед ним купюрами.

Шьям удивленно присвистывает.

— Где украл?

— Не твое дело. Я пришел за Нитой. Она пойдет со мной.

— Никуда она не пойдет. По словам докторов, поправки ждать четыре месяца. И раз уж ты во всем виноват, вот и плати за лечение. Понадобится пластическая операция. Между прочим, это чертовски дорого. Двести тысяч, не меньше. Так что, если действительно хочешь забрать Ниту, приноси шесть лакхов, а то мои друзья о тебе позаботятся.

Мужчина рядом с ним достает из кармана откидной нож, крутит его между пальцами — ни дать ни взять парикмахер, готовый побрить клиента, — и злорадно улыбается, обнажая зубы с пятнами паана.

Теперь я понимаю: Нита уже никогда не будет моей. Шьям ни за что ее не отпустит. Если я наскребу шестьсот тысяч, он повысит цену до десяти лакхов. Разум немеет, вокруг разливается черная тьма. К горлу подкатывает сильная тошнота. Очнувшись, я замечаю на полу вымокшую газету. С первой страницы ухмыляется мужчина и держит в руках веер тысячных бумажек. Заголовок внизу гласит: «Добро пожаловать на самое колоссальное шоу в истории телевидения! На викторину „КХМ“ — „Кто хочет стать миллиардером?“. Звоните по указанным телефонам или пишите письма — и проверьте свою удачу! Удастся ли вам получить величайший джек-пот на свете?» Внизу напечатан адрес: «Прем-Студиоз, Кхар, Мумбаи». В этот миг я точно знаю, куда мне деваться.

Выхожу из палаты, пошатываясь, будто под слабым наркозом. Запах антисептика, пропитавший больницу, больше не раздражает. Очкарик по-прежнему в коридоре. Глядит на меня с надеждой, однако молчит. Возможно, уже смирился с гибелью сына. Пакет еще у меня в руках. Подзываю безутешного отца. Тот недоверчиво приближается, будто пес, ожидающий от хозяина лакомую кость.

— Вот, возьмите, — говорю я, протягивая конверт. — Здесь как раз четыре лакха. Идите, спасайте своего сына.

Мужчина берет подарок, валится к моим ногам и заливается слезами.

— Вы не человек, вы бог!

Уныло смеюсь:

— Будь я богом, никто не лежал бы в больницах. Нет, перед вами всего лишь бывший маленький экскурсовод с огромными мечтами.

Пытаюсь пройти. Очкарик снова преграждает путь и, достав потертый кожаный бумажник, дает мне карточку.

— Это моя визитка. Отныне я ваш должник, покорный раб…

Рассеянно бросаю в ответ:

— Вряд ли мне понадобятся ваши услуги. Мне вообще никто не нужен в Агре. Я еду в Мумбаи.

Засовываю карточку в карман. Мужчина смотрит мокрыми блестящими глазами, после чего со всех ног устремляется прочь, к ближайшей круглосуточной аптеке «Гупта фармаси», за вакциной.

Уже на пороге больницы я слышу протяжный визг сирены. Джип с красной мигалкой тормозит у дверей. Из машины выскакивают инспектор и два констебля. Потом еще двое — они сидели позади. Этих я узнал. Один — охранник из дворца Свапны Деви, второй — Абдул, садовник.

Первый тычет в меня пальцем:

— Инспектор, вот он — Раджу. Парень, который обчистил сейф нашей мадам.

Начальник наставляет подчиненных:

— В комнате пацана ничего не обнаружено. Значит, ворованное при нем. Обыскать недоноска.

Констебли шарят по моим карманам. Находят упаковку жвачки, несколько сухих горошин и счастливую рупию, от которой сейчас никакого проку.

— Сахиб, он чист. Нету никаких денег, — сообщает один из помощников.

— Правда, что ли? — ворчит инспектор. — Ну да все равно, заберем его на допрос. Надо узнать, где парень был этим вечером.

— Твсюб Твсъкруч? — отзываюсь я, искривив губы.

— Не понял? Что ты сказал? — недоумевает начальник.

— Ч Шодндп, Ящс Щз Твуйбвсо.

— Ерунда какая-то, — злится полицейский. — Решил посмеяться, негодник? Вот я тебя проучу!

Тут он замахивается дубинкой, но Абдул успевает вмешаться:

— Инспектор, не бейте его, пожалуйста. Раджу, как видно, помешался после смерти приятеля. Шанкар говорил точно так же.

— А, вон оно что… Зачем тогда записали его в подозреваемые? От этого лунатика ничего путного не добьешься. Уходим, — кивает инспектор подчиненным и вновь обращается ко мне: — Извини за беспокойство, парень. Можешь возвращаться домой.

— Штдшуфс, — отвечаю я. — Фспэюск Щтдшуфс.

Сидя на постели Смиты, я рыдаю, словно ребенок. Девушка ласково берет меня за руку. Ее глаза тоже на мокром месте.