Онлайн книга «Врачебная тайна»
|
– Самое поганое в этом деле то, что именно муж ее спровоцировал на то, чтобы усыновить мальчика. – Понятное дело, он же его сын! – Да, но ей-то он об этом не сказал, понимаешь? Сам знал, а ей не сказал. Усыновили, и усыновили конкретного ребенка, понравившегося именно ему, что тут такого? – Ничего, – согласился Зайцев и сделал большой глоток. – Но вообще-то мнение двух сторон учитывается. – Ой, да брось ты, Заяц, я тебя умоляю! Она млела от него, как кошка. Сказал бы Феденька ей макаку усыновить, она бы это сделала запросто. – Это кто так говорит? – Это так сестра ее говорит. – Она знала… Знала про то, кто родной отец мальчика? – Сестра? – Да. – Нет, не знает. Она была тут у меня на днях, кое-какие формальности закрывали с ней, я осторожно так задал вопрос. Нет, сто процентов она не в курсе. – А ты откуда прозрел? – А мне их отчим поведал. Оборотистый мужик. Умный, хваткай. Каверин так и сказал: «хваткай», из чего Зайцев сделал вывод: отчим ему не особо понравился. – Он-то откуда узнал? – Я же тебе, балбесу, говорю, что дюже хваткай мужик-то. Он бы и пацана не позволил отобрать, если бы был в городе. А то был в путешествии с женой, с их матерью. Когда вернулся, падчерицы в соплях все. Так, мол, и так, за время вашего отсутствия у нас упал с качелей или с горки, не помню откуда, Сашенька. Набил себе две шишки и разбил коленку. Мы в больницу. Там врачи шум подняли, вызвали органы опеки и милицию, узнав, что мальчик сирота. В два счета свершился процесс, где главными свидетелями выступали опять же врачи. Очень, по слухам, гневались. По слухам опять же, все про все заняло полторы недели. Вишь, как у нас судопроизводство работает, когда колеса отлично смазаны. Каверин выдохся, припал к кружке и высадил одним махом половину. Потом принялся с наслаждением обгладывать рыбьи ребрышки. – Так ты думаешь, что этот ее бывший муж специально подкупил врачей, всех, кого можно, чтобы ребенка забрать? – А ты так не думаешь? И опять же, это не я, а отчим их так думает. – А что мешало этому Феде, кажется? – Да, Феде, – кивнул Толик, снова припадая к пиву. – Что мешало ему на законных правах заявить о своем отцовстве?! Все права на его стороне! Чего было огород-то городить?! – Опять же со слов отчима повесившейся девушки, Федя этот не хотел публичности никакой. Его новая пассия была категорически против того, чтобы устраивать драчку за мальчика с опекуншей. А тут, бац, и случай подвернулся – пацан расшиб коленку. Из органов опеки позвонили ему и спросили: могла ли эта травма быть нанесена мальчику опекуншей? Он ответил то, что надо было в таких случаях ответить, и засуетился. Тихо смазал врачей, потом, может, еще кого, но тоже тихо. Потом также, не засветившись, мальчишку забрал из детского дома. А там ведь у нас все подписку дают о неразглашении. – Как же тогда отчим-то обо всем этом узнал? Зайцев сердито грыз тараний хвост, замучавшись ждать, когда же Каверин перейдет к главной теме дня. Она-то еще пока не была озвучена. Во всяком случае, он на это сильно надеялся. Чего ради тогда весь этот цирк? – Я же тебе устал повторять: хваткай он, юркай! Толик закатил глаза, попутно сдувая пивную пену с верхней губы. Его локти широко лежали на столе, вытирая рукавами рубашки хлебные крошки от прошлых посетителей. Н-да, шикарное название этого местечка ничего в нем не изменило. Все тот же замызганный интерьер, те же сальные тряпки, те же пивные кружки в пятнах. – И чтобы ты дальше не приставал, спешу ответить: сестры, одна до смерти своей, вторая до сих пор, так и не знали и не знают, кто забрал мальчишку и кто за всем этим скандалом с врачами стоял. – Ага! Все дело все ж таки во врачах? В них упирается? Зайцев сразу поскучнел. Скандалов этих врачебных он за свою практику повидал тьму-тьмущую, но не помнил ни одного случая, дошедшего до суда. Ну, допустим, подкупленные бывшим мужем покойной врачи дали ложные показания, весьма приукрасив картину ушибов мальчишки. Из-за этого мальчика у приемной матери отобрали. Из-за этого она, возможно, в петлю полезла. Доказать-то, доказать причастность конкретно врачей в доведении до самоубийства невозможно! Как невозможно доказать факт подкупа! С этим либо за руку хватают, либо никак. – А я совсем и не это имел в виду, психопат! – взревел Каверин и, отобрав последний кусок воблы у друга, без лишних слов сунул его себе в рот, принявшись аппетитно посасывать. – Я разве говорил тебе, что подразумеваю доведение до самоубийства? – А что ты подразумеваешь, спокойный ты наш? – ядовито оскалился Зайцев. – Убийство, что ли? И вот тут по тому, как испуганно заметался взгляд Толика по обшарпанному, плохо прибранному бару, как начал скакать со стульев и столов к потолку и обратно на пол, Леша понял, что попал в точку. Не понравилось что-то Толику в самоубийстве молодой, красивой, удачливой женщины, хоть и оказалась та преданной мужем не единожды. Что-то заставило его сомневаться. – И почему? – вернул к себе Зайцев мятущийся взгляд друга. – Что в той петле не так? – Вот, черт!!! – ахнул Каверин, откинулся на спинку стула, уперся ладонями в край стола и забарабанил пальцами по замызганной, плохо вымытой столешнице. – Прямо в точку ведь, Заяц!!! Не в бровь, а в глаз, да в самое яблочко! Ведь в петле, в петле проклятой все дело! – И что с ней не так? Удивительным морским узлом завязана? – ухмыльнулся Леша и тоскливым взглядом обвел бар и начавших собираться посетителей. Та еще была компания. В одном из них он тут же узнал завсегдатая обезьянника, он то дрался, то бывал избитым, то угонял машину приятеля. Одним словом, конфликтовал с законом, и не раз. Тот тоже, несомненно, узнал в Зайцеве бывшего мента. Сразу улыбнулся нехорошо, толкнул локтем приятеля. Оба уставились в их сторону. – Пора уходить, Толик, – резюмировал Зайцев и потащил разохотившегося до пива друга из бара. – А по пути ты мне доскажешь свою историю. Финал истории Толик скомкал. Парой слов обмолвился о том, что в такой же петле, то есть завязанной точно таким же узлом, незадолго до гибели молодой красавицы нашли еще одну женщину. Та не пережила будто бы кончины своего пожилого мужа и покончила с собой. – И даже записку оставила, – скрипнул зубами Толик, притопывая ногами на автобусной остановке. – Только родная племянница в той записке почерк тети не узнала. – Она с ней часто переписывалась, что ли, чтобы почерк так досконально знать? – возразил противным голосом Зайцев, глянув в небо. Черное и низкое, оно должно было вот-вот обрушить на них что-то неприятное. Либо осадки в виде мокрого снега, либо ледяной дождь, как теперь принято говорить у синоптиков. И то и другое одинаково противно. Хорошо бы до начала природного шоу домой попасть и попробовать еще раз позвонить Любочке. Теперь уже с городского телефона. Может, Юрик ее выдохся уже играть славного доброго малого? Может, она одна? |