Онлайн книга «Вечная молодость графини»
|
– Зачем ты меня сюда привез? Галина крепко вцепилась в Егорову руку, но тот вдруг стряхнул пальцы. – Видишь там? – он указал куда-то в сизую дымку горизонта. – Дома? Темные горбы в сизом мареве. Они жмутся к земле, стыдясь своей бедноты. – Я там родился. И вырос тоже там. И выбрался не для того, чтобы туда вернуться. – Не понимаю. – Не понимаешь? – Егор схватил за плечи и тряхнул Галину. – Отпусти! – Слушай сюда, дура злобная! Ты вернешься и прекратишь копать под сестру. Ты станешь тихой и ласковой. И тогда я тоже буду ласковым. – А если нет? – злость очнулась, разлилась внутри горячим, безумным. – Если нет, тогда я расскажу твоей сестричке и о романе нашем, и о копаниях твоих… о документиках, которые ты собираешь. Сына-то не жалко? Каково ему будет? – Он давно уже не мой сын! И не был никогда! И… Егор толкнул к машине и буркнул: – Я сказал. Думай сама. Алина тебе все прощала, но детей тронуть не даст. Назад ехали молча. Галина думала о том, что в этом мире никому нельзя доверять, особенно людям, которые притворяются понимающими. В салоне воняло ванилью. Тело доставили ближе к вечеру. Адам уже устал ждать. Он дважды или трижды дозревал до того, чтобы звонить Ольге или Дарье, но всякий раз, набрав номер, сбрасывал. В конце концов, он выбрался на крышу, тщательно вытер лавку, запорошенную водяной сыпью, поправил сбившийся навес и сел. Поступок был алогичен. Сумерки наползали с востока, растягиваясь зябкой пеленой. Они накрыли белые стволы труб теплоцентрали, завязли в лесу многоэтажек, но перебравшись, ринулись на выжженное морозами поле. Темный фургон вынырнул перед воротами, просигналил требовательно. Открыли. По территории машина ползла медленно, и борта ее бликовали светом редких фонарей. Когда фургон скрылся в норе подземного гаража, Адам встал. Предвкушение работы наполнило его тело звенящей легкостью, голова была пуста и ясна, а кулаки привычно сжимались и разжимались. Пальцам нужна гибкость. Спускался Адам по лестнице. Он изо всех сил старался не бежать, но последний пролет преодолел быстрым шагом. Остановился, переводя дыхание, и открыл дверь. – А это Адам Тынин, – пропела Ольга. – Наш лучший специалист. И хозяин. Две женщины в черном, похожие друг на друга, как горошины одного стручка, разом воззарились на Адама. – Это вы будете Машеньку готовить? – всхлипнула правая, прикладывая к глазам черный платочек. Левая осталась неподвижна. Кажется, она плохо понимала, где находится и что вообще происходит. – Вы уж постарайтесь, постарайтесь, а мы заплатим… – Все уже уплачено, – поспешила заверить Ольга, потирая руки. Адам машинально отметил новый брючный костюм и темно-синюю блузу. Переоделась? Что ж, он сам велел. – Мы вот вещи принесли, – спохватилась женщина, засовывая платок в узкий рукав платья. – Машенькины вещи. Тут платье и обувочка, а вот гроб… – Ольга, будь добра, покажи ассортимент. И уведи их отсюда. Присутствие дестабилизирует. Особенно этой, молчащей. Она вдруг вздрогнула и, подавшись всем телом, зашипела: – Убийцы! Негодяи! – Леночка! – вторая неловко обняла подругу. – Леночка, да что ты такое говоришь! – Сначала Машеньку убили, а теперь откупиться хотят! Это он! И она! Ведьма! Тварь! Ольга выразительно пожала плечами и взглядом указала на шкаф, в котором хранилась аптечка. Адам покачал головой. Ему было интересно. – Маша, Машенька… говорила ей, что добра не будет… и эта еще заявилась, фифа разряженная. Мол, угомоните вашу девочку, она моему племяннику прохода не дает. Очень интересно. – И как угомонишь-то? Я так ей и сказала. А она в ответ: смотрите сами, хуже будет! – Ой горе, горе! – завыла вторая женщина и, обняв Елену за плечи, подтолкнула к выходу. Ольга двинулась следом. – Вы ей скажите! Скажите, что этим греха не искупишь! Господь, он все видит! – Все видит, Леночка, все. И всех накажет. Эта вторая, так и оставшаяся безымянной, врала. Или знала что-то, что могло пригодиться Дарье, и Адам решился. Дождавшись, когда остальные уйдут, он набрал номер: – Да? – Дашкин голос был сонным. – Чего надо, придурок? – Сапоги. – Чего? – Дарья мигом проснулась. – Какие сапоги? Ты бредишь? – От «Паоло Биондини». Тридцать девятый размер. Верх – черная кожа. Подкладка – натуральный мех. Каблук – металлическая шпилька. Цена – от семи тысяч рублей. – Точно бредишь. – Куплены недавно. Судя по внешнему виду – день или два. – Кем? – наконец Дарья задала правильный вопрос. – Близкая родственница Марии Капуценко. Или подруга матери, но тоже близкая. – И что? Почему с людьми так сложно? Адам ведь рассказал все, что следовало знать, но Дарья упорно отказывается понимать. – Юбка и блузка на ней неидентифицируемы. Сумка – кожзам. – А сапоги от этого… Паоло. Интересненько. То есть денег у нее нет. – Не было, – поправил Адам. – Но предполагаю, что недавно она получила очень крупную сумму, если часть ее решила потратить на обувь. – Сапоги, – в трубке что-то звякнуло и зашипело, а Дарья выругалась. – Может, мне приехать? Поговорить с тетенькой, пока она тут… – Мать погибшей утверждает, что имела беседу с Алиной Красникиной, которая просила оказать влияние на дочь, чтобы последняя прекратила преследование племянника Красникиной. – Под твою диктовку протоколы писать можно. – В то же время кто-то выплачивает близкому семье человеку значительную сумму денег. – А на выходе имеем труп! – с энтузиазмом подвела итог Дарья. – Я приеду. – Я сомневаюсь, чтобы женщина предполагала смертельный исход. В противном случае она приобрела бы менее вызывающую модель. Металлический каблук весьма бросается в глаза. Если так, то в настоящий момент она должна испытывать страх и угрызения совести, а эмоциональная нестабильность… – …лучший аргумент для немедленного разговора. Я вздрючу эту стерву, – пообещала Дарья и отключилась. Адам же, убрав телефон в чехол, сделал заметку в памяти: попросить Ольгу заказать еды. Ночь предстояла долгая. На свидание Анечка собиралась тщательно. Примерив с десяток нарядов, она остановилась на демократичных джинсиках от «Collins» и ярко-зеленом пуловере, поверх которого надела серый кардиган сетчатого плетения. Волосы завила, взбила и сбрызнула лаком. Губы подкрасила, глаза подвела и, задержавшись у зеркала, вздохнула: все-таки жаль этакую красоту на Кузьку изводить. |