Онлайн книга «Страга Севера»
— Я поеду с тобой, — вдруг заявила Дара. — Нет, тебе нужно остаться здесь, — возразил он. — Сейчас съезди, пожалуйста, к дому Арчеладзе и привези его сюда. Он сам сядет в твою машину. — Хорошо, дорогой, — проговорила она. — Но потом всё равно должна поехать к Стратигу. — Я хотел попросить тебя скопировать все эти материалы. Здесь очень много работы… — С ней справится обыкновенная секретарша. Скажи Стратигу, он подберёт тебе отличного делопроизводителя. — Мне не нужно никаких секретарш! Когда есть ты… — Ты не понял меня, милый, — печально вымолвила она. — Я должна уйти от тебя, но могу сделать это лишь с ведома Стратига. — Уйти? — насторожился Мамонт. — Почему ты должна уйти? — Но ты же сказал, что справишься без меня! — Я сказал, справлюсь без «постельной разведки»! — грубо возразил он. — А это значит, без меня, — проронила Дара. Он не ожидал, что успел так сильно привыкнуть и привязаться к ней. Никогда не приходила мысль, что жизнь под одной крышей — явление временное и скоро придётся расстаться. Наверное, то же самое испытывал прежде Иван Сергеевич… — Куда же ты пойдёшь? — осторожно спросил Мамонт. — Мне дадут другой урок, — вздохнула она. — Вероятно, секретарём у какого-нибудь крупного чиновника, которого Стратиг решит держать под контролем. Отвергнутой Даре и этого много… — До меня ты служила Страге? — Да, его звали Зелва… Это был мужественный гой, Страга Запада. — Зелва? — оживился Мамонт. — Я слышал о нём… Его же убили! Кажется, задушили струной от гитары… — Это было ритуальное убийство, — объяснила Дара. — Но кощеи не были уверены, что Зелва — Страга Запада, и потому использовали аккорд, задушили сразу семь человек. Они мстили за какого-то кощея, погибшего на Урале. — Его имя — Джонован Фрич, — сказал Мамонт. — Это отец этого… гиперсексуального наследника. — Понимаю, — сдержанно проронила она. — Жаль, что ты не позволяешь исполнить мне свой урок! Я бы его исполнила… — Нет! — оборвал Мамонт. — И больше ни слова об этом! Дара дотронулась до его щеки, погладила пальцами висок, — он вдруг ощутил, что привычно ледяная рука её стала горячей. Потребовалось усилие воли, чтобы остаться равнодушным к этому прикосновению… — Хорошо, милый… С твоим словом вынужден считаться даже Стратиг, потому что ты избран Валькирией. — Дара отняла руку от его лица и закуталась в плед. — Скажи ему, и я уйду… Я не исполнила своего урока. Единственное, что смогла — поправила твой английский. Но не успела обучить португальскому языку, не посвятила в тайны его африканских наречий… — Зачем мне португальский? — недовольно спросил он. — Но ты же будешь жить на Азорских островах! — Почему?! — Потому что следующим твоим уроком станет труд Страги Запада, вместо Зелвы, — грустно объяснила Дара. — Так думает Стратиг. Жаль, что мы там не встретимся… — Я не хочу быть Страгой Запада! — возмутился Мамонт, чувствуя волну какой-то безысходности. — Мне не нужны ни острова, ни язык!.. — Пожалуйста, милый, не говори Стратигу о том, что узнал это от меня, — попросила Дара. — Я не должна тебя посвящать… — Спасибо, что сказала. Теперь хоть знать буду, что мне уготовано… — И прошу тебя, не противься ему. Ты всё равно останешься Страгой, если не Запада, то Севера. Потому что недавно погиб Страга Севера, любимец Атенона. — Я знаю… Но не хочу быть и Страгой Севера! — Если бы Стратиг спрашивал наше желание! — вздохнула и потупилась Дара. — Может быть, тебе удастся убедить его… Я должна предупредить, милый. Стратиг не любит тех, кого избирают Валькирии. Поэтому он и задаёт урок на Западе или на Севере. Страги чаще всего гибнут в этих сторонах света. Но делает это не по злому умыслу! Не из желания отомстить за избрание. Всё гораздо сложнее… Избранные Валькириями, даже если они были изгоями, единственные, кто вместе с избранием получают доступ к Весте, только им открывается Вещая Книга. И если они пройдут искушение золотом и Знанием, становятся Вещими гоями. Зелва прошёл эти испытания… — А Стратиг? — Род Стратига — древний род гоев, — сказала Дара. — Из него вышли многие светлейшие князья. Свой титул он получил по наследству, но не был избран Валькирией… Будь с ним осторожен, милый. — Я не отпускаю тебя, — заявил Мамонт. — Но я не могу оставаться при тебе на роли служанки, — возразила она. — Я Дара! А ты пока не владеешь реальностью бытия и не вправе решать мою судьбу. Тем более изменять мой урок. Мир гоев существует лишь потому, что каждый строго выполняет своё предназначение и повинуется року. — Ну что же, попрошу об этом Стратига! — Боюсь, не поймёт тебя Стратиг… — Скажи, ты сама хочешь избавиться от «постельной разведки»? — прямо спросил Мамонт. — Говорят, когда-то Дары были воплощением целомудрия, — проговорила она мечтательно. — Это было в мире, где существовала гармония отношений мужчины и женщины. Кощеи разрушили её, чтобы управлять миром изгоев. Стратиг вынужден задавать нам такие уроки, иначе невозможно держать под контролем действия кощеев. И нам приходится растрачивать на них бесценное сокровище, очарование Дары. Это единственное, перед чем они не могут устоять, и сами становятся управляемыми. — Всё равно я постараюсь убедить Стратига! — упрямо заявил Мамонт. — Не хочу, чтобы твоё очарование облагораживало тех, кто его недостоин. Она печально улыбнулась и дотронулась кончиками пальцев до его лба. — Это речи пылкого юноши… Кто их будет слушать, милый? Стань холоднее льда, стань твёрже булата, чтобы тебя услышал Стратиг… Если ты избавишь меня от урока, я навечно останусь с тобой. Дара прижалась к нему, и горячие её губы коснулись шеи. Вмиг закружилась голова, и он полетел в «воздушную яму»… Чтобы остановить это падение, судорожной рукой он нащупал железный медальон на груди и сжал его в руке. Перед глазами возник образ Валькирии — летящие по воздуху космы, огромные и прекрасные глаза, в которых он увидел своё отражение… Полковник вернулся домой, в пустую квартиру, и вместе с присутствием одиночества ощутил глухое недовольство собой. По дороге он проанализировал ситуацию и убедился, что пока ничего не проиграл, что основная схватка ещё впереди. И даже если бы проиграл — реванш всегда удовлетворял его больше, чем обыкновенная победа. Повергнуть торжествующего противника — это особое удовольствие. Его смущал сам этот поединок с «вишневым». Ему начинало казаться, что он вторгается в некий мир, о существовании которого и не подозревал. И все приёмы, все правила игры оказываются несостоятельными при одном лишь соприкосновении с этим миром. В Никарагуа, а потом и после этой командировки ему иногда снился один и тот же сон: сомосовцы наступают на его хижину, он же никак не может открыть огонь. Патроны отчего-то стали такими, что крошились в пальцах. Он с ужасом перебирал их, надеясь найти хорошие, рвал пачки — отовсюду сыпалась труха, напоминающая гнилое дерево. И тут его озарило, что патроны испортились от невыносимой жары, что они совершенно не годятся для жарких стран. Почему же об этом никто не подумал! И теперь придётся погибать хрен знает за что и хрен знает где! |