Онлайн книга «И жизнь моя - вечная игра»
|
Дверь в комнату родителей была заперта. С работы еще не вернулись. Но сестра должна быть дома. Школа у нее до обеда, сейчас, наверное, уроки делает... Тимофей остановился как вкопанный. Улыбнулся про себя. Какие уроки? Надя еще в прошлом году закончила техникум. Она уже совсем взрослая девушка... Дверь во вторую комнату также была на замке. Но у Тимофея ключ от нее. Четыре года его при себе держал – и как талисман, и как напоминание о доме. Это их общая комната. В тесноте жили, но не в обиде. Замок в двери был прежним – ключ легко провернулся в нем. Но обстановка в комнате слегка изменилась. Шкаф плотную примыкал к стене, в то время как раньше он разделял комнату на две половины – на мужскую и женскую. Две кушетки – одна против другой. И обе застелены бельем. На спинке одной розовое полотенце, на другой – голубое. Две пары тапочек у дверей, женские, маленького размера. На тумбочках всякие женские штучки – заколки, расчески, платочки с цветочками. Похоже, Надя жила в комнате не одна, и явно не с мужчиной. Судя по всему, кроватью, которая по праву принадлежала Тимофею, пользовалась какая-то женщина. Впрочем, это ничуть его не расстроило. Главное, что он дома, и на улице ночевать не придется. Хотя он мог бы и на улице, прямо на земле. Апрель месяц на дворе, снег уже сошел, дождей нет – сухо. Но лучше, конечно, спать на теплой кровати. Можно поверх покрывала. Можно прямо сейчас... Тимофей сначала сел на кушетку, затем уложил голову на подушку. Засыпая, подобрал под себя ноги... Проснулся он от толчка в плечо. И тут же над ухом сиреной взвыл женский голос. – Тимоха приехал! Это была Надя. Глаза радостно блестят, улыбка до ушей. Высокая прическа с длинными завитушками, длиннющие ресницы, ярко накрашенные губы. И одета она эффектно: белая блузка с кружевным жабо, кофейного цвета юбка – чуть выше колен, но такая узкая, что, казалось, вот-вот лопнет на бедрах. Позади нее, у дверей стояла незнакомая девушка. У этой волосы прямые, тяжелой светло-русой чапрой ниспадающие до самых плеч. Хорошенькое личико, красивые золотисто-оливковые глаза, миленькие пухлые губки. Фигурка на загляденье – худенькая, но полногрудая, ножки тонкие и длинные. Такая же белая блузка, но без кружевного антуража, юбка покороче, но не узкая и плиссированная. Если бы незнакомка вдруг взяла сейчас да развернулась вокруг своей оси, юбка бы раскрылась на ней как зонтик, ножки бы обнажились по всей длине. Но девушка и не думала кружить по комнате. Она смотрела на Тимофея, и не без интереса. – Тимоха! Ну наконец-то! Надя повисла у него на шее. Затем схватила свою подругу за руку, подвела к нему. – Знакомьтесь! Тимоха, это Лада. Лада, это Тимоха, мой брат. – Очень приятно, – мило улыбнулась девушка. И неожиданно для него подала ему руку. Он растерялся, потянулся к ней с опозданием, когда она вернула руку в исходное положение. Ему бы остановиться, но он как тот дурень продолжал движение. Лада торопливо убрала руки за спину, опасливо отступила на шаг. – Э-э, извините. Это я спросонья, – виновато, укоряя себя за неловкость, сказал Тимофей. – Ничего, бывает, – улыбнулась она. Но интерес к его персоне заметно в ней поубавился. Похоже на тот случай, когда в женщине, заметившей слабость мужчины, включился механизм отторжения, а не порабощения. – А где мать с отцом? – спросил он, чтобы отвлечься от Лады. – Скоро будут... А ты давно приехал? – Да нет. Вот, спать завалился... – Лада, ты уж его извини! – обращаясь к подруге, улыбнулась Надя. – За что? – пожала плечиками девушка. – Это ж его кровать... – Но белье же твое. – У меня еще комплект есть. Я к себе пойду, ладно? – Ну иди. Только недолго. Мы сейчас стол накрывать будем, приходи. Лада ушла, тихонько прикрыв за собой дверь. – Куда она? – К себе. Она на первом этаже живет, комната у нее там... – Холостячка? – Ну да... Но ты же видишь, она хорошенькая, а там же не только женщины, там больше мужиков. Петр Васильевич попросил меня к себе Ладу взять. – Кто такой Петр Васильевич? – Директор завода. Богатов Петр Васильевич. Ты, может, его и не знаешь, он только в прошлом году директором стал. – И он тебя за Ладу попросил? – Да, меня. Она у него в приемной сидит. – Секретарша? – Ну да... И я тоже секретарша. Только не у него, а у главного инженера. – Разве главному инженеру положена секретарша? – Раньше нет, сейчас да. – Барствует начальство. – Пусть барствует. Зато нам квартиру, может быть, дадут. – И что для этого надо? – Тимофей подозрительно глянул на сестру. На какое-то мгновение она стушевалась, опустив к полу глаза. – Хорошо работать, вот что для этого надо! И снова на ее смазливом личике играет задорная улыбка. – А Лада как работает? – Тоже хорошо... А что? – Да так, ничего. – А мне кажется, чего! Что, понравилась? Тимофей уклонился от ответа. – Мне бы душ принять. А ты бы в магазин сбегала, ну, если стол накрывать. Он вручил сестре мятую купюру достоинством в сто немецких марок. – Ух ты! Богато живешь!.. На сверхсрочной что, в инвалюте платят? – Платят. Но не всем. Ни сестра, ни родители не знали, что за служба у него была последние два года. Он писал им, что на сверхсрочную остался. Сначала другу-контрактнику в свою бывшую часть письма слал, а тот уже пересылал их в конвертах со штемпелем приднестровской почты. – Если такой богатый, то жениться надо, – поддела его Надя. – И женюсь. Когда время придет. – А когда оно придет? – Когда работать устроюсь. До армии он закончил техникум, полгода успел отработать на заводе. Но не очень-то хотелось сейчас возвращаться к той прежней жизни. Шумные цеха, жужжащие станки, всю смену на ногах, не покладая рук. Норма большая, а зарплата маленькая. Да и не в деньгах дело. Работа нудная, никакой романтики, сам ты – ноль без палочки, а над тобой начальников целая лестница, один другого выше. И все, кто вокруг тебя и даже выше, – слабаки. Так и самому слабаком стать недолго... – Так устраивайся. Я со своим шефом поговорю, он тебе хорошую работу подыщет. Мастером в цех пойдешь... Тимофей промолчал. Не хотелось ему говорить о работе, скукой смертной от этой темы веяло. В общежитии не принято было праздновать в узком семейном кругу. Возвращение из армии – событие важное. Поэтому стол накрыли в бывшей ленинской комнате, Тимофей пригласил всех соседей из тех, кого знал. |