Книга Ричард Длинные Руки - принц-консорт, страница 25 – Гай Юлий Орловский

— Очень много, — заверил я.

Он вздохнул, а я решился и вошел, осторожно ступая и затаив благоговейно дыхание.

Склеп огромен, в нем ничего, кроме… висящего в воздухе огромного гроба, тоже рассчитанного разве что на великана или даже на властелина великанов.

В то же время гроб подчеркнуто прост, никаких украшений, завитушек, орнамента. Это для простых людей, будь они принцы, короли или императоры, а тот, кто похоронен здесь, их превыше.

Хреймдар прошептал:

— У меня мурашки по коже, но не от страха… даже не знаю… странное такое чувство неистового счастья, что ли?

Я пробормотал:

— И так ему висеть здесь до Судного дня, когда Иисус, как глава Небесного Суда, призовет всех, дабы определить, кто как жил и что кому теперь причитается.

Маг промолчал, лишь поморщился, по сторонам оглядывался стесненно, что на него очень не похоже, всегда такого уверенного, вальяжного и снисходительного, даже снисходящего.

Оглядевшись, я пробормотал озабоченно:

— А вот дальше придется… гм… как‑то выворачиваться.

Он быстро огляделся.

— Неприятности?

— Не сейчас, — ответил я.

— А когда?

— Когда выйдем, — объяснил я. — Нам сразу же отрубят головы.

Он охнул, вид у него был такой, что вот — вот перекрестится, но маги не знают этого жеста, он суетливо перебрал амулеты на груди, губы зашевелились, подбирая подходящие заклятия, но явно бесполезно, спросил растерянно:

— И что? От этого… отрубливания нет защиты?

— Амулеты не помогут, — заверил я и добавил чуточку злорадно: — Язычество.

— Господи! — воскликнул он. — А как же тогда?

— Не знаю, — ответил я честно. — Давай посмотрим здесь еще… Всевышний всегда дает шанс, даже не один, но редко кто даже замечает их, не то чтобы воспользоваться.

В склепе даже искать нечего, стены — сплошной монолит, в котором выгрызена эта самая сокровенная на земле пешера. Хрейдмар запыхтел, когда я осторожно высунулся в предыдущий зал, однако я еще тогда заприметил щель, что, судя по расположению, поведет еще глубже.

— Рискнем? — спросил я бодро.

Он сказал со сторонам:

— Куда? Там только ад!

— До ада еще далековато, — заверил я.

— Точно? — спросил он. — А откуда, ваше высочество, вы знаете? Или и там побывали? Может быть, мы вообще оттуда родом?

Я спросил с удивлением:

— Откуда в язычестве ад?

— Ну, — ответил он с неудовольствием, — мы все‑таки в христианском мире… И даже те, кто отвергает церковь, пользуются помощью не языческих богов и божков, а противников Всевышнего.

— А, — сказал я, — понятно. — Гремучая смесь язычества и раннего христианства.

— Чуял же я, — проговорил он с тоской, — что добром это не кончится! Ну почему, почему я… зачем?.. Я же маг, мое дело сидеть в высокой башне и мыслить над тайнами бытия, искать сокровенные слова, что затронут гармонию сфер и дадут ключ к могуществу!.. Ну разве мое это дело вот так ползать, как ящерица, обрывая штаны и стаптывая сапоги, в щелях и расщелинах, откуда нет выхода?

— Выход есть всегда, — возразил я, — даже два.

— Какие?

Я не ответил, продолжая спускаться по трещине, явно природной, руки человеческие не касались, это видно.

— И куда мы? — спросил он наконец в спину. — Зачем?

Я ответил с неуверенностью:

— Сам не знаю точно, однако… есть мысль…

— Какая?

— Точно даже не скажу, — сообщил я, стараясь держаться пусть не слишком уверенно, что в этой ситуации будет выглядеть глупо, но хотя бы не растерянным, — не люблю все эти ощущения, мерехлюндии, смутные образы… но, возможно, это все результат сложнейших вычислений в мозгу, слишком ленивом, как вот у меня, чтобы проходить по всем звеньям поочередно, как и положено, а сразу перепрыгивая, выдающем конечный результат.

Он помотал головой, глаза совсем дикие.

— Ничего не понимаю. Я скорее поверю в удачу. Я слышал, она тоже может быть… как бы это пояснее, таким же свойством, как смелость, трусость, хитрость… А у кого‑то и вообще как цвет волос или форма носа. Может быть, у вас именно это свойство?

— Бред, — отрезал я, оскорбленный до глубины души. — Хотите сказать вот так красиво, что я — полный дурак, а то и вовсе идиот?

— Ну почему же…

— А кому еще может способствовать удача? — спросил я зло. — Умным да смелым сопутствует успех. Удача — для слабых и тупых.

Он поморщился.

— Ну, вы слишком… категоричны. Я бы вот не отказался и от удачи. Может быть, потому что я не такой гордый?.. Все‑таки не рыцарь.

— Может быть, — согласился я. — Но я рыцарь. И хотя сам над ними подхрюкиваю и приговариваю с гордостью, что я еще то говно, но вот сейчас, когда мы одни и никто не подслушает точно, могу признаться…

— В рыцарстве?

— Ага, — сказал я, — но только сейчас. Но если кто‑то заподозрит меня в рыцарстве… сразу же отопрусь, какой я рыцарь, я политик! Прожженная и циничная шкура, вот я весь такой.

Он прищурился, спросил с подозрением:

— Вы это говорите потому, что намереваетесь меня где‑то здесь прибить? Чтобы похоронить свою невероятно стыдную тайну, что вы все‑таки где‑то в самой глубине своей темной души как бы хороший человек?

— Именно, — ответил я твердо. — Хотя, думаю, возможно, удастся обойтись и без этого… Дух Огня, тебя призывает Тот, Кто Вправе!

Хрейдмар насторожился, но на измученном лице проступило выражение недоверия пополам с надеждой.

Я прислушался, повторил снова, чуть громче и с нажимом:

— Дух Огня! Я, Тот, Кто Вправе, призываю тебя!.. Явись и служи!

Хрейдмар прошептал торопливо:

— Не слишком ли категорично? Если это демон, то с ними нужно мягше, мягше…

Я не успел открыть рот для ответа, из темной стены, слабо освещенной моим шариком света, выдвинулся бешено вертящийся черный смерч.

Мы не услышали ни малейшего движения воздуха, а смерч во мгновение ока оказался перед нами. Хрейдмар побледнел и застыл с вымученной улыбкой на лице, а отшатнуться ему не позволила мужская гордость.

— Прекрасно, — сказал я. — Перенеси нас из этого места… в другое. Самое близкое. И… как можно ближе к поверхности… где есть ступеньки наверх.

Из бешено вращающегося вихря донесся четкий голос:

— Отнести из этого места… в другое. Самое близкое. И… как можно ближе к поверхности… где есть ступеньки наверх.