Онлайн книга «Правда и вымысел»
Вначале почудилось, она снится, потому что всё осталось там, в подземельях, откуда меня вывели и, видимо, подбросили на дорогу, где проезжали геологи. Но в следующий миг я уловил знакомый запах вереска и привстал на локтях. — Это опять ты? — Молчите! — стальные пальчики до боли надавили мне на сплетение. — Незнакомым людям следует говорить «вы». Тем более, женщинам. Я умолк, вдруг подумав, что мог ошибиться, хотя казалось, и эти цепкие руки знакомы. — Доктор у нас строгий, — подобострастно заметил Григорьич. — А и правильно, я считаю… — И вы молчите! — бросила она. — Не мешайте! Ещё несколько минут тонкие сильные пальцы до хруста терзали мне грудную клетку, после чего я почувствовал ледяной кружок фонендоскопа на сердце. — Меня нужно завернуть в горячую шкуру красного быка, — посоветовал я. — Наверное, у меня жила иссохла… — Прекратите болтать! — словно плёткой стеганула, и я опять услышал голос поводыря, который спутать было трудно. Потом она так же жёстко прощупала суставы на ногах, зачем-то размяла подошвы и чуть пальцы не выкрутила. — А что у вас с глазами? — как-то мимоходом и возмущённо спросила. — Ничего. Завязали, сказали, не снимать. — Кто накладывал? — Сестра и накладывала, — пояснил дедок. — Зоенька. Должно быть, трахома у него сильная, раз света боится. — Конъюнктивит, — с важным видом поправил я. — От грязи, наверное… — От грязи! — передразнил доктор. — Зрение сохранилось? Видите что-нибудь? — Вижу… — Ладно, сестра наложит антибиотик, а пока не снимайте повязку. — Она набросила на меня одеяло. — Сан-рейс вызывала, будем отправлять в районную больницу. Даже уговаривать не пришлось! Я схватил её руку. — Спасибо, доктор! Как вас зовут? Она высвободила узкую и неожиданно мягкую ладонь. — Не стоит благодарности, странник. И в тот же момент вышла из палаты, оставив меня в замешательстве, и наблюдательный Григорьич тут же среагировал соответственно. — Ишь как она тебя! Странник! И верно, кто странствует, тот и странник. — Ты её давно знаешь? — А что, приглянулась? — ухмыльнулся он и ушёл от ответа. — Гляди, уж больно властная. Должно, потому и замуж не берут… Медсестра принесла мне старенькую фуфаечку, валенки, шапку и мешок с моей робой, велела одеться и ждать. Вертолёт приземлился через четверть часа недалеко от больницы на школьном футбольном поле. Меня заставили лечь на носилки, накрыли сверху одеялом, после чего две сестры подняли их и понесли на улицу. — Будешь в наших краях, так заходи, — сказал на прощанье Григорьич. — У меня пасека есть, медовухи попьём. Где-то на середине пути на меня снова пахнуло вереском, и я почувствовал, как знакомая рука засунула какие-то бумаги под голову, и тут же услышал голос поводыря: — Шевелитесь! Что вы как неживые! — Я узнал тебя… — сказал негромко, но она не ответила, может, не услышала, поскольку от двигателя вертолёта в ушах стоял звенящий гул. Сёстры поднесли меня под вращающиеся винты и засуетились, пытаясь втолкнуть носилки в двери — то головой, то ногами вперёд. Я соскочил на землю и сдёрнул повязку с глаз. Танцующая на камнях стояла в воздушном потоке и придерживая рукой колпак на голове, что-то кричала медсёстрам. Те услышали, бросились ловить вылетевшие из-под головы бумаги, а меня кто-то схватил за руки и втащил в вертолёт. В последний миг я увидел, как ветер всё-таки обнажил её голову и растрепал, вздул искрящиеся волосы, разнося удивительный запах на весь мир… Скрипино. 2002 г. |