Онлайн книга «Прости, прощай»
|
– И еще, я не нашла свой портрет. А ведь вы, помнится, меня рисовали. И обещали, что мой портрет будет красоваться в вашей домашней коллекции... – Рано еще вешать ваш портрет. Сначала надо разобраться с вашим делом. А потом уже портрет – как напоминание о моем сыскном прошлом, как веха в моей жизни... – Да, но я не вижу никакой коллекции. Никаких напоминаний о вашем сыскном прошлом. Или вы новичок в своем деле? – Нет, не новичок. И, надеюсь, не дилетант... – Ладно, расслабьтесь, профессор... Или вы вовсе не профессор? – Давайте договоримся так, если я найду убийцу вашего мужа, тогда профессор; если не найду, то ноль без палочки. – Договорились. – Это своего рода пари. И раз уж мы его с вами заключили, то у меня нет иного выбора, как довести это дело до конца. – Ваша воля. – А насчет портрета не переживайте. Я прямо сейчас нарисую новый, и прямо при вас повешу его на стену. – Это совсем не обязательно. – И тем не менее... Профессор Гарварт извлек из секретера запасной набор для рисования. Плавным успокаивающим движением провел карандашом перед ее глазами... * * * Яна не страдала повышенным любопытством, но пройти мимо комнаты, где Римма Борисовна разговаривала со своим сыном, не смогла. Остановилась, затаив дыхание. – Не можешь ты иметь детей, понимаешь! – эмоционально, но на пониженных тонах, чтобы не было громко, сказала Римма Борисовна. – Почему? – возмущенно спросил Вильям. – Потому что в детстве болел свинкой. – Ну и что? – Ничего. Если бы не орхит... Помнишь, как яички у тебя воспалялись. Как мучился, помнишь? – Но ведь это же прошло. – Нет... Константин Яковлевич сказал, что сама по себе свинка не страшна, но если разовьется орхит, тогда плохо. Тогда бесплодие... У каждого третьего мужчины после свинки орхит бывает, в период полового созревания... Потому и нет у вас детей... А тот ребенок не твой был... – А чей? – Ты же сам говорил, что у нее парень был... – Это неправда! – истерически взвыл Вильям. Если бы Яна вовремя не зашла в ванную, он бы сбил ее с ног, выскакивая из комнаты. Она держала руки под краном с горячей водой. Это был почти кипяток, но ей нисколько не было больно. Или была боль, но она ее не замечала. Сердце билось в груди с разрушительной частотой, кровь приливала к голове, перед глазами все плыло... Она и сама сомневалась в том, что Вильям приходился отцом ее умершему ребенку. Но теперь она точно знала истину. И не только она – Римма Борисовна тоже знает, что ребенок не от него. И Филипп Михайлович тоже, выходит, в курсе. Но вслух никто ничего не говорит. А она, как дура, думает, что все в порядке... Скорее всего, Римма Борисовна озадачилась тем, что за три года после родов Яна ни разу не забеременела. Ходила в больницу, обследовалась, врачи неизменно ставили диагноз – здорова. А ребенка зачать не могла. Потому мать Вильяма и провела расследование с участием Константина Яковлевича, известного врача из Центральной клинической больницы и друга их семьи. Он-то и рассказал про последствия, казалось бы, безобидной детской болезни... Все бы ничего, но теперь все знают, что Яна рожала ребенка от Егора. Все знают, что не была она чиста перед Вильямом... А это значит, что мать будет отговаривать его от Яны. Дескать, зачем она тебе такая... А Яна не хотела терять Вильяма. За три года она привыкла к хорошей жизни. Роскошная квартира, дом полная чаша. Отношение со стороны Риммы Борисовны всегда было прохладным, но козни против Яны она никогда не строила. А Филипп Михайлович и вовсе был мил с ней. Если точнее, сдержанно мил. И, как и его супруга, не позволял Вильяму жениться на Яне. Прямого запрета не было, но и согласия тоже. Дескать, не в паспортном штампе счастье, а в любви. Любите друг друга и живите как муж и жена. А уж мы чем можем, тем и поможем. И помогали, тем самым лишая Вильяма возможности противиться их воле... Возможно, Римма Борисовна и Филипп Михайлович давно уже знали о том, что их сын бесплоден. Возможно, потому и позволяли ему жить с Яной, что знали о его неспособности заводить детей. Нет в семье ребенка, нет и одной из составляющих, из которых складывается крепкая семья. Такой же важной составляющей, как и любовь... Возможно, они только того и ждут, что Вильям разочаруется в своем выборе. А у них с Яной, как назло, до сих пор мир и согласие. Может, потому и завела Римма Борисовна этот коварный разговор. Может, потому и настраивает его против Яны... Она вышла из ванной, заперлась в спальне и обессиленно рухнула на кровать. Не выйдет она из этой комнаты, пока Римма Борисовна не уберется из дома. Ждать пришлось долго. Но без участия Вильяма. Ему было не до того, что с ней происходит. Мать настигла его на кухне и сейчас что-то говорит ему, наверняка настраивая его на разрыв с Яной. Бояться им с Филиппом Михайловичем нечего. Яна их сыну не жена, претензий на квартиру, машину и прочее имущество не предъявит. Ей запросто можно дать пинка... Что ж, чему быть, того не миновать... Она уже успокоилась, когда наконец Римма Борисовна ушла. Вильям попытался зайти в спальню, но его остановила запертая дверь. Дернул за ручку раз, другой. Яна неторопливо поднялась с кровати, но когда открыла дверь, Вильяма за ней уже не было. Она услышала шум в прихожей, вышла на шум и увидела его – он уже оделся, обулся. – Ты куда? – Пойду прогуляюсь, – пряча от нее глаза, буркнул он. – Что-то случилось? – Нет, все в порядке. – А мне кажется, что нет. – Сама знаешь, что делать надо, когда кажется. – Если ты прогуляться, то я с тобой. Он немного подумал и пожал плечами: – Пожалуйста... Яна ушла в спальню, чтобы подкрасить губы и подвести глаза. Ее внимание привлек хлопок двери. Это ушел Вильям. Без нее... Вернулся он поздней ночью. Сначала долго ковырялся ключом в замочной скважине, затем нажал на клавишу звонка. Яна открыла дверь, а он все звонил. Голова опущена, качается из стороны в сторону, как у старого невротика. Ноги еле держат – не подпирай он плечом стену, вряд ли смог бы сейчас стоять. Густое коньячное амбре... – И где мы были? Ей пришлось повторить вопрос, прежде чем он понял, что с ним разговаривают. – А-а... Ну-у... Пу-усти-и... Пошатнувшись, он переступил порог, но споткнулся о срез ковровой дорожки и с шумом растянулся на ней. Это был не первый случай, когда он набирался до чертиков, после того как стал жить вместе с Яной. Почти две недели он был в запое после того, как она потеряла ребенка. Но тогда его можно было понять... И сейчас в принципе можно понять. Римма Борисовна открыла ему глаза не только на правду, но и на бутылку. |