Онлайн книга «Сбрось подругу с пьедестала [= Эх, Люба, Любонька ]»
|
Надо было видеть лицо этого придурка. Сколько затаенной радости в глазах, сколько желания поскорее донести до всех и вся, насколько глупа эта блондинка Любонька. Вот будет потеха? – Нет, просто я не могу въехать, о каком Иоганне Штраусе идет разговор. О том, который сочинил «Голубой Дунай», или о том, который создал «Песнь Дуная»… – Ну, конечно, же о создателе знаменитого «Голубого Дуная»… – внутренне смущенно, но внешне с тем же пафосом воскликнул журналист. – Так все же о ком, вы говорите, о Штраусе-отце или о Штраусе-сыне? – О Штраусе-отце… – поплыл «по Дунаю» очкарик. – Да, но «Голубой Дунай» сочинил Штраус-сын… И если уж говорить о Штраусе-отце, то современники долго не признавали его как классического, по нашим представлениям, музыканта. По тем временам его творчество было самой натуральной попсой. И не надо мутить воду, дорогой мой Аристарх Владиленович! – снисходительно усмехнулась Люба. – Великие композиторы, великая эпоха!.. Раньше было хорошо, а сейчас хуже некуда… – Но ведь раньше действительно была культура! А сейчас что? Истерики очкарик не закатил, хотя и был близок к тому. Но скатился на уровень «кухонной болтологии». Интервью можно было считать законченным. – Что? – насмешливо глянула на него Люба. – Подлинная культура подменена маргинальной субстанцией, общество деградирует… – По-вашему, общество должно выключить телевизор и всем хором бросаться в театр. Опера, балет, да? – Да, балет! – Какой балет? Эротический? – Боже упаси! – А чем классический балет отличается от нынешнего эротического? – Как вы можете так говорить? – взвился Аристарх Владиленович. – А вы мысленно перенеситесь в девятнадцатый век. Ни кино, ни телевидения. Ни эротики, ни порно. А тут балет! Танцовщицы в балетных пачках, танцоры в тесных лосинах. Мужики тащатся от женских ножек, а женщины пялятся на яйца танцоров. Чем не эротика? Это сейчас вам кажется, что искусство первично. А тогда первично было зрелище. Да и сейчас, в общем-то, ничего не изменилось… – Вот он – цинизм и нравственная деградация молодого поколения! – забился в обличительном экстазе журналист. – Да вы не парьтесь, Аристарх Владиленович, все путем… А сейчас извините, Аристарх Владиленович, я устала, мне нужно отдохнуть… Журналист ничего не сказал. Молча поднялся, сунул в карман диктофон и в том же напряженном молчании вышел из комнаты. Даже на Макеева внимания не обратил. – Любонька, ты его убила! – улыбнулся Герман Альбертович. Но в глазах все та же потухшая муть. – А чего он тоску нагоняет? Штраус – великий, а Макеев так себе… – Ты знаешь, а я и не хочу быть великим. Я просто хочу зарабатывать деньги… – Жаль, Аристарх Владиленович вас не слышит. – Да плевать мне на него… Он тебя в порошок сотрет. Но ты не переживай, его журнал никто не читает, так что прах твой по белу свету не разлетится. – Да я и не переживаю… – А к интервью ты хорошо подготовилась. – Как знала, какую волну этот придурок будет гнать… – Сам волну гнал, сам же и умылся… А вот кто эту волну гонит? Макеев вытащил из своей папки несколько листов бумаги с красочными фотографиями, отпечатанными на цветном принтере. На этих снимках была изображена девушка, голышом танцующая на столе. Все бы ничего, но эта красотка чертовски была похожа на Любу. Интерьер какого-то ночного клуба, маститые «випы» непонимающе смотрят на нее… – Что за бред? – возмущенно протянула она. – Скажешь, что фотомонтаж? – Но я нигде не танцевала голышом. Да и с чего бы это? – Может, перебрала вчера, а? – Почему вчера? – Да потому что эта беда вчера случилась. В престижном комплексе, на глазах у почтенной публики пьяная вдрызг певица Любонька исполняла стриптиз… – Не было ничего такого! Я вчера весь вечер и всю ночь была дома. К интервью готовилась… – Кто это может подтвердить?.. Хотя какая разница, есть у тебя алиби или нет? Не тот случай!.. Сегодня твой срам в Интернете, а завтра в желтой прессе. Такой скандал поднимется!.. – Представляю… Но ведь это не я танцевала… – А кто?.. Это же не фотомонтаж. Это же люди видели… Мне только что с «Европы» звонили, интересовались. И еще звонки будут… А тебя так вообще заклюют!.. В общем, тут такое дело: или ты на волне этого скандала еще выше поднимешься, или упадешь так, что руки тебе больше никто не подаст… – Даже ты? – без всякого намека на заигрывание, но с надеждой посмотрела на продюсера Люба. – Даже я, – сокрушенно развел он руками. – Но думаю, что этого не случится. Будем выкручиваться… Люба почему-то была уверена, что ей удастся вывернуться из этой ситуации. Но, похоже, Герман был иного мнения. И смотрел на нее, как Индиана Джонс на Чашу Грааля, проваливающуюся в бездну. Он и хотел ее спасти, но не знал, как это сделать… 2 Красные стоп-сигналы надвигались слишком быстро. А красный сигнал об опасности слишком медленно двигался по нейроканалам замутненного сознания. Рэм слишком поздно нажал на тормоз, и его джип въехал сзади в черную «Волгу». Сработавшая полушка безопасности намертво прижала его к креслу, сдавила шею, затылок вжала в подголовник. Пока выбрался, подъехали менты. И откуда они так быстро взялись?.. Машины пострадали серьезно. У «Волги» багажник всмятку, у джипа капот раздавлен. Пострадавших нет. Подумаешь, женщина пассажир из «Волги» без сознания. Откачают… – Чешуя, на раз-два сделаем! Рэм весело подмигнул менту и панибратски похлопал его по плечу. Он плохо отдавал себе отчет в происходящем. Слишком круто «закинулся» сегодня. Жарко на улице, душа «снега» просила. Не смог он ей отказать… Мент долго и пристально смотрел ему в глаза. – С тобой все в порядке? – подозрительно спросил он. – Да все путем, командир!.. Бабу жалко, не вопрос. Но так я денег дам. Оплачу больницу. И за тачку заплачу… Рэму казалось, что он видит себя со стороны. Как будто тело на земле, а душа витает над головой. Он смотрел на себя и восхищался собственным благородством. Зато водитель «Волги» ничуть не разделял его восторга. Смотрит на него ненавидящим взглядом, кулаки сжимает. Еще и угрожает: – Я тебе сейчас заплачу! – Спокойно, гражданин, спокойно! Один мент оттащил грубияна в сторону. Другой вдруг с силой схватил Рэма за рукав рубахи, развернул лицом к машине. Сунул свободную руку в один карман, в другой. |