Онлайн книга «Фантазии офисной мышки»
|
— Ну да, конечно. — Он внял моему красноречивому взгляду, — сердце у нее было, совершенно здоровое. Она нарочно придумала себе болезнь, чтобы не работать и не рожать! — Так не бывает… — растерялась я. — Бывает. — Он сжал кулаки, потому что руки сильно дрожали. — Я узнал об этом в больнице. Она случайно разбила тарелку и сильно порезала руку. Зашивали под наркозом, сделали кардиограмму, и вот… После этого мы развелись. Это же надо, как мужчине везет на разных стервоз! Что они все к нему липнут? Жена — эгоистка и врунья, Лариса — та еще зараза… Но, однако, как это Лидия Петровна не знала о таком факте биографии Карабаса? Очевидно, это в НИИ, как в большой деревне, все про всех знают, а на банк этот закон не распространяется. Мне стало жалко несчастного Карабаса. Какой-то он невезучий… Теперь вот в убийстве обвиняют… — Ну-ну, все пройдет, — я погладила его по колючей щеке, — все наладится… — Оставьте меня в покое! — Он отшатнулся и поглядел с ненавистью. Вот мило! Кто к кому пристает, хотела бы я знать? — Слушайте, идите вы в шкаф! — возмутилась я. — Мне, между прочим, работать надо! Это вы у нас вроде как во временном отпуске, с вас-то работу не спрашивают… Карабас опомнился, глаза его виновато забегали. — Ну… я не хотел тебя обидеть… понимаешь, я очень нервничаю. Сижу здесь в четырех стенах, тебе мешаю… Нужно отсюда уходить. В квартиру нельзя, это мы выяснили, и вообще деваться некуда… — Ну, уж это ваши проблемы! — заметила я. — Вы все-таки большой начальник, хотя и бывший… у вас наверняка есть дача… — Нет у меня дачи, она… она жене досталась! — Очень может быть… — согласилась я, — но есть же у вас какие-то родственники, друзья… любовницы, в конце концов… На лице Мельникова появилось выражение вселенской скорби. Он тяжело вздохнул. — В том-то и дело! Пока ты ходила за этим, — он показал рукой на турецкие «боксеры» и колбасную шкурку, — я сидел в шкафу и думал. И понял, что совершенно никому не могу довериться. Никому, кроме тебя. Родственники в основном дальние, друзья — никакие не друзья, а просто приятели, женщины… ну, о них лучше и не говорить. Вот такой неутешительный итог жизни! — Не нужно пытаться меня разжалобить! — На этот раз я была глубоко возмущена этой тюфяковой позицией. — Мне действительно некуда вас спрятать! Что вы думаете — у меня три квартиры, купленные на фиктивные имена с целью наживы? Да я теснюсь в одной комнатке с матерью! Мне и без вас своих собственных проблем хватает! Я не успела излить все свое возмущение, поскольку в дверь неожиданно постучали. Замерев на полуслове, я замахала на Мельникова руками. Он вскочил со стула и бросился к своему шкафу, по дороге сбросив со стола чашку. К моему удивлению, чашка не разбилась, только по полу расплескались остатки кофе. Все-таки какую прочную посуду выпускают трудолюбивые китайцы! Антон Степанович втиснулся в шкаф, поспешно захлопнул за собой дверцы, и только после этого я повернула задвижку на двери кабинета и громко проговорила: — Заходите! Открыто! Дверь медленно открылась, и на пороге возник объемистый живот, обтянутый сиреневой трикотажной безрукавкой. Вслед за животом, в качестве бесплатного приложения к нему, появился невысокий человечек средних лет с обвислыми, как у бульдога, щеками и ежиком коротко стриженных седоватых волос. Это был наш завхоз Никита Виленович Барсуков, отставной майор строительных войск. — Это у вас радио работало? — осведомился Барсуков, оглядевшись по сторонам. Сообразив, что Никита Виленович услышал через дверь наши с Карабасом препирательства, я поспешно подтвердила: — Да, радио, передача «Театр у микрофона». — Современная пьеса, — с неодобрением произнес завхоз. — То ли дело раньше были спектакли! «Человек с ружьем», «Кремлевские куранты», «Все остается людям»… — А вы, собственно, по какому вопросу? — довольно невежливо оборвала я эту дискуссию о театральном искусстве. — А мы, собственно, по вопросу текущего косметического ремонта. По графику подошла очередь вашего кабинета. — Он сверился с какими-то мятыми листками и ткнул в них коротким толстым пальцем с желтым от никотина ногтем. — Окраска стен, замена светильников, ремонт стенных шкафов… Он осмотрел мой кабинет неодобрительным взглядом и добавил: — Действительно, очень запущенное помещение! И чистоту в нем не поддерживаете на уровне… — при этом он покосился на залитый кофейной гущей пол. — Ну, на то есть уборщица… — протянула я, — а ремонт здесь не так давно делали… — Это не нам с вами решать! — строго проговорил завхоз. — Раз по графику положено — будем ремонтировать! С этими словами он неспешно проследовал к шкафу, в котором прятался Антон Степанович, и потянулся к дверной ручке: — Фурнитуру заменить, петли… внутренняя окраска тоже, наверное, потребуется… — Стойте! — Я коршуном кинулась к шкафу и заслонила его от завхоза. — Не открывайте, у меня там папки грудой сложены, попадают, потом неделю в порядок приводить придется! Да и вас ненароком зашибить могут, а это — производственный травматизм… — Это нехорошо! — поморщился Барсуков. — Документация должна в аккуратном виде содержаться! — Хорошо-хорошо, — отмахнулась я. — А как же мне быть? Куда мне перебазироваться на время ремонта? Мне же работать нужно, с меня служебных обязанностей никто не снимал! Барсуков снова сверился со своими записями и важно сообщил: — Вам будет предоставлено во временное пользование помещение двадцать шесть дробь четыре! — Это еще что такое? — Кладовка дальше по коридору! — Да вы что? — возмутилась я. — Там же темно и никаких условий для работы… — Искусственное освещение там имеется, и розетка для подключения компьютера, а насчет всего прочего — ничего не могу поделать. Это же временно! График есть график, так что к завтрашнему дню будьте готовы к переезду. Он колыхнул огромным животом и медленно проследовал обратно к двери. Там он на мгновение задержался и произнес голосом доброго дядюшки: — Если хотите — могу вам во временное помещение радиоточку подключить. Будете слушать свой «Театр у микрофона». Едва дверь за завхозом закрылась, из шкафа выкатился Антон Степанович и возмущенно запыхтел: — Вот ведь старый жулик! — Кто? — недоуменно переспросила я. — Что вы так волнуетесь? Выпейте водички! — Барсуков! — пропыхтел Карабас, наливая в стакан минералку. — Ну вот, опять напьюсь, а ты ведь меня второй раз выводить не станешь, придется до вечера терпеть… |