Книга Адвокат на час, страница 72 – Наталья Борохова

Марк отнюдь не выглядел смущенным. С самоуверенностью молодого щеголя он поглядывал на родственников невесты и ослепительно улыбался. Неловко чувствовала себя как раз Антонина. Ощущая на своей талии теплую руку любимого человека, она краснела, как школьница. В душе она молила бога, чтобы мать или старшая сестра не выкинули какую-нибудь одну из своих оскорбительных шуток. За брата она была более или менее спокойна. Несмотря на то что Владислав не отличался тонкой душевной организацией и мог сморозить любую непристойность, делал он это не со зла, а просто по глупости. Обижаться на него было все равно, что обижаться на непосредственность ребенка. Тоня надеялась, что скоро все закончится, и они смогут остаться с Марком вдвоем.

Разговор, перемежаемый резиновыми улыбками, еле тлел. Говорили обо всем и ни о чем конкретно. Делились впечатлениями, соглашаясь с тем, что вечер прошел на высоком уровне. Вспоминали общих знакомых и тихонько шутили на их счет. Каждый поглядывал на часы, ожидая, когда истечет положенный час и можно будет, сославшись на усталость, подняться к себе.

Вероника очнулась первой.

– Благодарю вас, – сказала она, поднимаясь. – Я рада, что вы пришли и поддержали меня в день моего семидесятилетия. Вы видите, я стала совсем взрослой…

Она усмехнулась, и близкие натянуто заулыбались ей в ответ.

– Я благодарю вас каждого в отдельности. Спасибо Элеоноре, моей дочери, и Петру Алексеевичу. Живите дружно, а если не получается, плюньте на условности и стройте свою жизнь отдельно. Не стоит семейными дрязгами и унылым бытом гробить драгоценные годы, которых в запасе у человека не так много…

Элеонора во все глаза уставилась на мать, не понимая, шутит она или говорит серьезно. Петр Алексеевич заерзал на месте и обеспокоенно взглянул на жену. Должно быть, он опасался, что, получив разрешение маменьки, она немедленно, не сходя с места, бросит его.

Дворецкая взглянула на среднюю дочь. Антонина покраснела и инстинктивно сделала движение, пытаясь освободиться из объятий жениха. Но Марк не разжал руки, а еще плотнее обхватил ее, словно бросая Веронике вызов.

– Я не слишком тебя баловала, Тоня, – заговорила старая женщина. – Я заставляла себя быть жесткой, поскольку считала, что это сделает тебя сильной. Но я ошиблась… Если бы ты была любима в детстве, то теперь ты смогла бы отличить подлинную любовь от лживой. Но, что было, то прошло. Думай сама, дочка. Довольно ли тебе яркой обертки или ты хочешь получить еще и начинку? Я всегда тебя призывала думать рассудком, а теперь говорю – думай сердцем. Как оно скажет – так тому и быть.

– Значит ли это… – начал было Марк, но Антонина остановила его, стиснув ему руку так сильно, что от неожиданности он даже крякнул.

– А теперь ты, мой сын, – перешла Дворецкая к Владу, который, запихнув за щеку конфету, дурашливо улыбался. – Не старайся быть глупее, чем ты есть на самом деле. Пошевели немного мозгами. Вспомни, сколько тебе лет, и перестань быть ребенком. Хотелось бы много сказать тебе про учебу и работу, только боюсь, что мои слова улетят в пустоту. Не получится заняться делом, так хоть женись. Поверь мне, вокруг столько одиноких и глупых женщин, желающих поклоняться любому идолу в брюках, что они с удовольствием тебе заменят мать и сиделку в одном лице.

Она обвела глазами собравшихся и кивнула Пирогову:

– Спокойной ночи, мой друг. Я слишком устала. Не обижайтесь на меня, если что-то в моем отношении и показалось вам неприятным.

– Да бог с вами, голубушка! – всплеснул руками доктор. – Как я могу держать на вас зло?

– Довольно, довольно! – прервала его Дворецкая слабой улыбкой. – Пойду я, пожалуй. Анастасия, занеси-ка мне снотворное. Сдается мне, что после этой встряски я не скоро засну.

Она двинулась к лестнице, встав на первую ступеньку, обернулась еще раз.

– Выпейте за меня еще по бокалу вина и можете расходиться.

Кивнув, она по-королевски высоко подняла голову и пошла наверх. Хлопнула дверь…

– Вам не показалось, что мама вела себя немного странно? – спросила Тоня. – Все это так на нее не похоже.

– Да уж! – фыркнул Влад. – Нечасто маменька жалует нас своим вниманием. А тут… Кстати, насчет женитьбы старуха права. Как это я раньше не догадался?

– Эх вы! Это просто нервы. Шутка ли сказать – семидесятилетний рубеж! От этого у кого угодно снесет крышу, – молвила Элеонора.

Петр Алексеевич согласно засопел. Заключительная речь Дворецкой произвела на него не самое благоприятное впечатление. Вероника явно дала понять, что отказывается быть оплотом их непрочного семейного очага.

– Ну, так как насчет вина? – вспомнил вдруг наставление маменьки Владислав. – Мари, гони-ка сюда непочатую бутылку и бокалы.

Горничная, оторвалась не без сожаления от куриного заливного и поплелась на кухню. Вскоре она вышла оттуда с подносом.

– Давай сюда, – взял на себя роль хозяина Дворецкий– младший. Он занялся бутылкой, Пирогов тем временем дал каждому по бокалу.

– Постойте-ка, – вспомнил вдруг Марк. – А как же эта… личный секретарь? Может, стоит ее подождать?

– Зачем? – спросила Тоня. В ее взгляде читалась ревность.

– Ну, для порядка, – пробормотал молодой человек.

– У нее есть дела и поважнее, – отрезала Элеонора, провожая Настю недобрым взглядом. Девушка как раз поднималась по лестнице с бутылкой воды в руках и неизменной сумкой с лекарствами.

– Обойдемся и без нее! – негромко произнес Влад.

Доктор отказался от комментариев. Он выглядел утомленным и каким-то нервозным. Должно быть, празднование юбилея Дворецкой далось ему нелегко.

– За что будем пить? – спросил Петр Алексеевич.

– Вообще на юбилее обычно пьют за здоровье виновника торжества, – насмешливо заметила Элеонора. – Или у тебя какие-то другие предложения?

– Что ты! – испугался муж и поднял бокал. – За здоровье Вероники Анатольевны!

– За здоровье Вероники! – подхватили нестройные голоса.

«Оно ей больше не понадобится», – подумал один из них, пригубив бокал. Красное вино казалось горьким.

В эту минуту наверху хлопнула дверь, и на площадку второго этажа выбежала взволнованная Настя. Ее лицо казалось неестественно белым. Она сжала руками перила.

– Там… – Ее голос прервался от волнения. – На помощь!

Оцепенение длилось секунды. Бокалы оказались на столе, а встревоженные люди кинулись наверх.

«Итак, все-таки это свершилось!» – вертелась в мозгу назойливая мысль, и даже шум поспешных шагов не мог заглушить лихорадочное биение одного сердца…

Дверь в спальню Вероники распахнулась, пропуская в комнату целую толпу людей. У порога все в нерешительности остановились. В святая святых, в опочивальню Дворецкой, до сих пор допускались только самые доверенные лица: старый доктор и Настя. Конечно, горничная была не в счет. Дети же Дворецкой уже и не помнили, как выглядит спальня матери. В их семье не были приняты поцелуи на ночь и долгие задушевные беседы на сон грядущий, когда, пользуясь темнотой и близостью мамы, можно было рассказать все, что угодно, поделиться сокровенным, спросить совета. И поэтому теперь, попав на запретную территорию, дети жались к двери, словно ожидая услышать гневный окрик Вероники.