Онлайн книга «Возвращаться - плохая примета»
А подумать надо было, было над чем. Перво-наперво стоило как-то подготовиться к объяснению с Перцевым. Он станет гундеть и гневаться, и это надо пережить. Он ведь нужен ей в союзниках? Он мог войти в те двери, которые для нее теперь закрыты наглухо. Он мог стать тем кладезем информации, без которого ей ну никак. Да и вообще, она как-то себе плохо представляла, что станет делать без Перцева. Не в том смысле, конечно, а в профессиональном. Теперь, что касается того самого смысла, на который без устали намекали по-слоновьи Сячинов и Ванька. Ей не хочется, а придется определиться, раз уж все так сложилось. Нравится ей Перцев или нет как мужчина? Арина невольно рассмеялась, вспомнив Перцева, оглушительно давившегося по утрам зубной пастой – тот ненавидел чистить зубы, – но тут же себя одернула. Всем понятно, что верного друга, которому всегда могла высморкаться в жилетку, весьма сложно представлять в роли возлюбленного. И даже не сложно, а невозможно. И все же! Перцев – он такой… Он не такой, как другие, он… Он какой-то такой… Арина, к ужасу своему, обнаружила, что ей совсем нечего сказать о нем чего-то такого выдающегося. Вот перечень поступков, за которые хотелось надавать ему по башке, очень длинный, очень! Он и медлительный, и несговорчивый, и спорщик великий, и любитель продемонстрировать свою силу, свое превосходство над женщиной в особенности. Не было в нем ничего романтического, какой, к чертям собачьим, шарм, о каких уступках речь! И все же, все же, все же… Если бы она вздумала отвесить ему подзатыльник, он бы стерпел. И когда ей было плохо, он был рядом, кажется. Да, точно был. Просто она настолько привыкла к его присутствию в своей жизни, что замечала лишь его отсутствие. Как вот теперь. Вот где он?! Почему его так долго нет? Ей уже скоро к Митиным идти, а Сашки все нет и нет. Если она уйдет, его не дождавшись, то это все – на прощение можно не надеяться. Надо ждать. Вернулся он, когда за окном уже настолько сделалось темно, что казалось, будто дом ее вместе с садом, палисадником, воротами и машиной провалился вдруг в глухую черную яму. Арина побоялась выходить из дома и с час почти плющила нос о стекла, пытаясь рассмотреть, что там на улице делается. На улице осенью делалось ненастье: холодное, сырое, с летящими во все стороны липкими рыжими листьями, неясными тревожными звуками и тоскливым скрипом деревьев. Она бродила по дому, слушала его, находила, что дом полон странных посторонних шорохов, которые раньше прекрасно маскировались, а теперь бессовестно лезли наружу. Несколько раз она брала в руки телефон, находила в нем фамилию Сашки, но за секунду до того, как нажать вызов, откладывала его в сторону. Что она ему сегодня сказала, когда услыхала в трубке ненавистный голос Сашкиной бывшей? Правильно, фыркнула ему в ухо и посоветовала развлечься. Он что ответил? Правильно, сказал, что к совету прислушается. И в свою очередь, ей тоже порекомендовал не скучать. – Всего вам доброго, Александр, – пожелала она ему противным голоском школьной ябеды на прощание. – И вам также, Арина Степанна, – ответил Перец со смешком, характерным для хулиганистого подростка. И как теперь звонить? Вдруг он и правда с Инкой? Звонок стационарного телефона заставил тревожный шепот домашних неясных шорохов убраться вон. – Алло. – Арина схватилась за трубку, как за весло выброшенной в волны утлой лодчонки. – Арина Степановна, простите бога ради, это Митин, – напомнил о себе с укором Василий Николаевич. – Вы, наверное, забыли обо мне? – Нет, нет, что вы. Сашку жду, его все нет и нет. Вот-вот должен подъехать, и тогда уж… – А-аа, понятно, – не поверил ее объяснению Митин. – Так нам не ложиться с Верочкой, ждать вас? – Конечно! – фыркнула она, глянула на часы – было двадцать один тридцать. – Сейчас буду! Она повесила трубку и с тоской глянула на окна. Ох, господи, с какой бы радостью она сейчас взяла в руки вязальные спицы и провязала с десяток рядков. Идти в ночь по темной деревне, чавкая раскисшей грязью, не хотелось, хоть убей. Еще больше не хотелось потом возвращаться в пустой дом. И не то чтобы она боялась, хотя… Боялась! Еще как боялась! И утреннее противное ощущение, леденящее затылок, во время пробежки вдруг вспомнилось отчетливо. И Сашкино утверждение, что за домом кто-то наблюдает, не забылось вовсе. И штора эта злополучная, так опускал он ее или нет? Вот где он есть, где?! Мерзавец! Кажется, она произнесла это вслух, потому что, ввалившись в дом с шумным пыхтением и грохотом – он снова что-то задел или уронил на пол, – Перцев перво-наперво спросил: – Не меня кроешь, Воробьева? – Тебя!!! – Арина сорвалась с дивана и помчалась в прихожую. – Где тебя черти носили, Перцев?! Я чуть с ума не сошла! – Да ну! – Перцев стоял у порога весь мокрый и грязный и с насмешливой ухмылкой смотрел на нее. – Чего это вдруг? – Ты где был вообще? Арина недоуменно смотрела на куски грязи на его ботинках, на заляпанные штанины. – Был… Где-то, – ответил он туманно и начал разуваться. – Осень на улице, Воробьева. Хочешь не хочешь, а запачкаешься. Хоть у природы и нет плохой погоды, но все же хотелось бы, чтобы было посуше. Как считаешь? Она черт его знает как считала. Сейчас ей было до колик в животе интересно, где он так вымазался, если ехал на машине из города. Или нет? – На машине, – скупо ответил Перцев и пожал плечами. – А че? – Ничего… Перцев прошел в кухню и сразу полез в холодильник. Достал колбасы, сыра, потом из хлебницы батон, начал все кромсать, тут же кусать, жевать. Все быстро, на ходу. Ох, как ей хотелось спросить: а чего же бывшая-то не накормила? Умница, что сдержалась. Не ее это дело. У нее своих невпроворот. – Саш, тут такое дело, – начала она осторожно, поглядывая на жующего Перцева исподтишка. – Митин приходил. – Ну? – Сашка сразу перестал жевать. – И че? – Просил, че! Арина встала с ним рядом плечом к плечу – он стоял, опершись задом о край рабочего стола, на котором накрошил хлеба и нашвырял колбасных и сырных шкурок. – А ты? – Он покосился. – Не отказала? – Как откажешь, Саш?! Ты бы смог?! Ждет сейчас меня… нас. Саш, ты ведь со мной, да? Он промолчал, потом со вздохом швырнул недоеденный бутерброд на стол. – Дура ты, Воробьева, – проговорил он почти без выражения, прошелся по кухне, встал к ней спиной возле камина, упер кулаки в бока. – Носки вязать собиралась, а сама… Чего уходила тогда? Пойми вас, баб! Последняя фраза вполне могла относиться как к ней, так и к его бывшей. С которой у него сегодня состоялось рандеву. Поэтому Арина сочла за благо оставить ее без комментариев. |