Онлайн книга «Только никому не говори. Солнце любви»
|
Однако надо начинать новый день. И он начался — для меня с приходом Анюты. Она быстро подошла к моей койке — я доедал манную кашу — и спросила: - Куда вы дели Дмитрия Алексеевича? - То есть как? - Он исчез. - Когда? - Доигрались? Он предупреждал вас, чтоб вы связались с милицией? Предупреждал или нет? Он чувствовал… - Анюта, погодите, ну что вы сразу так трагически… - Как тогда… все, как тогда! Понимаете? Пустой дом, свет на кухне, окно распахнуто в светёлке настежь… - А где ночью были вы? - После того как Митя пошёл вас провожать, я уехала в Москву. - Опять в Москву! Зачем? - Надо. - Так. Вы вернулись… - Вернулась сейчас, утром, дом заперт, окно… - Вы осматривали дом? - Да. - А погреб? - Да, да, да! - Машина на месте? - Её нет. Вы дали ему поручение? - Да, пожалуй, но он… — я вдруг испугался и вскочил. — Он не должен был уезжать. Он должен был заехать за мной. Мы сегодня… - Чем вы вчера занимались? - Ловушкой, — сказал я упавшим голосом. - О Господи! Да вы просто… идиот! Если уж вы всё знаете, как хвастались, то должны знать, что он способен на все. - Кто? - Вы знаете кто. Или не знаете? - А вы? Вы-то знаете? - Да! Я во все глаза глядел на неё. - Анюта, я идиот! Я не подумал, я был уверен… Иду звонить, вы останьтесь во избежание эксцессов! - Каких ещё?.. кому звонить? - Дмитрию Алексеевичу и Пете, ведь они оба… Не забывайте, Петя тоже вчера был здесь… - Этот ваш Петя! А тому вы собираетесь звонить? - Кому? - Убийце. - Я должен удостовериться… - Так идите же! Я промчался по коридору, распахнул дверь в кабинет: Ирина Евгеньевна разговаривала по телефону. - Что надо? — поинтересовалась она любезно. - Позвонить… срочно! - Ах, позвонить! Хватит. Вы с моего телефона не слезаете. - Ирина Евгеньевна, речь идёт о жизни и смерти! - Представляете, в какой обстановке приходится работать? — пожаловалась она кому- то в трубку. — Вот ворвался как сумасшедший… Я вышел в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь. Что же могло случиться с Дмитрием Алексеевичем? Никогда себе не прощу! Надо было идти в милицию, а не заниматься убойными ловушками — все сам, сам… Доигрался! Хирург выплыла из кабинета и поплыла по коридору, я не отставал. - Ирина Евгеньевна, не могу поверить в вашу жестокость. - А дисциплина? - А женское милосердие? - Не милосердие, а женская дурь. Привыкли на нас ездить. - Привыкли, — согласился я покорно. — На кого ж ещё и надежда, как не на вас? - Ладно, только коротко. Я заказал срочный разговор, минут через пять телефонистка проговорила безразлично: - Абонент не отвечает. - Перезвоните, пожалуйста! — На что я надеялся? Бездарность и дилетантство. - Абонент не отвечает. - Тогда вот по этому телефону попробуйте, — я дал номер Пети. - Не кладите трубку. И через несколько секунд я услышал далёкий, но живой — вот что главное! — живой голос: - Алло! - Петя? Иван Арсеньевич. Как там у тебя дела? - Нормально. Иван Арсеньевич, можно я к вам приеду? - Приедешь, приедешь. А пока сиди дома и будь наготове. Сегодня или завтра — последний срок. - Иван Арсеньевич, я забыл сказать. Эти самые лилии, они употреблялись как рисунок на тканях. И вышивка… - Да, да, молодец. Можно сказать, ты и раскрыл эту тайну. - Раскрыл! Понять ничего не могу, всю ночь думал. Этот Филипп Август, кстати, третий крестовый поход возглавлял… - В так называемой тьме средневековья, Пётр… Верочка заглянула в кабинет с криком: «Человека убили!» и исчезла. Я бросил трубку, выскочил в коридор — она как сквозь землю провалилась! Да что ж это такое? Анюта стояла посреди палаты и ломала руки: так и врезался в память умоляющий жест прекрасных женских рук. - Это он, — прошептала она, увидев меня. - Анюта, вы… - Это он. Его машина: старая «Волга» цвета морской волны. - Где? В роще? - На шоссе. - Верка сейчас забегала, — заговорил Василий Васильевич виновато. — Там убитого нашли возле машины. Похоже, Ваня, что мы… - Смерть свидетеля! — крикнул Игорёк. - Это он во всем виноват! — перебила Анюта, указав на меня. — Он все знал! - Анюта, я правда не думал… - Все умерли, кроме меня. Зачем? — она пожала плечами. — Ну не вы, не вы — я виновата, знаю, — она отвернулась и долго смотрела на отца; тот отвечал равнодушным взглядом. — Но в чем смысл? Объясните, ради Бога! - Когда-нибудь потом я… - Не подходите ко мне! — и она крупным резким шагом вышла из палаты. Я побежал за ней. Больница вымерла, очевидно, все, кто хоть как-то мог передвигаться, собрались на месте происшествия. Идти было с полкилометра по шоссе в сторону совхоза. Ещё издали я узнал ветвистый дуб, под которым ждал меня Дмитрии Алексеевич утром в четверг. Прошло три дня. А, будь оно всё проклято! Три недели прошло, всего три недели провёл я в больнице, а дел наворочал… будто жизнь прожил. Я взглянул на Анюту. Она шла чуть впереди, торопясь и тяжело дыша. Сейчас она увидит… Господи, хоть бы его уже увезли! Труп уже увезли, машину тоже. На обочине толклась странная публика, большинство в ярко-розовых бумазейных халатах: театр-балаган! Анюта растерянно стояла в толпе, я старался не терять её из виду. Ко мне сразу прицепился старичок язвенник из тех, которые «все знают». Оказывается, убитого обнаружил ещё в три ночи (а мы расстались в два — что же произошло за это время?). Какой-то дачник спешил из Москвы в Отраду, как вдруг фары вырвали из тьмы лежащего на шоссе человека. - Он лежал на шоссе? - Голова на шоссе, а тулово в траве на обочине. - Как? — меня всего передёрнуло. — Голова отрезана? - Зачем? Убит тяжёлым ударом по черепу. Я при милиции тут не был, но все знаю. Лежал, говорят, аккуратно, ничком. Тот, видать, сзади подкрался — и наповал. |