Книга Невеста Кащея, страница 40 – Татьяна Коростышевская

— Попала ты, девка, как кур в ощип.

— Еще побарахтаемся, — не соглашалась я. — Когда там, говоришь, суд будет?

— Ты не суда бойся, а дознания. Суд-то чего — разговоры всякие да крючкотворства, а вот когда до пыток дело дойдет…

— Меня, что ли, через палача в судилище поволокут?

— Никто ничего толком не знает, только мой внучатый племянник, который полотером при замке подвизается, сказывал, что маг к себе на аудиенцию главного кнутобоя кликал.

— И чего? — дрожащим голосом спросила я. — О чем говорили?

— Откуда ж нам знать, как господа промеж собою беседуют? Мы люди маленькие.

— Брось, в жизни не поверю, что никто из «маленьких» к замочной скважине не прислонялся.

Йоска пожевал губами:

— Три дня дознаваться будут. Сегодня на вечерней зорьке начнут. И велено у ведьмы прознать не только то, как она господаря жизни лишала, а и про скрытые той ведьмы таланты.

Я на минуточку задумалась. Кажется, досточтимый мэтр Нагейра излишне мной заинтересовался. Усиление чужих способностей? Как? Не знаю, ёжкин кот! И под пытками мне этот вопрос не прояснится.

— Ты, Ленута, раньше времени всполошилась, — видя мой испуг, проговорил стражник. — Люди сказывают, у палача с Нагейрой непростой разговор был. Нет меж ними дружбы и доверия, так что кнутобой из шкуры лезть ради мажеской прихоти не собирается.

— Сам-то не вылезет, а с меня спустит, — попыталась я отшутиться.

— Он тебя подручным передаст.

— И чего?

— А они, как мы, — люди маленькие, с ними и договориться попроще.

— Денег, что ли, посулить?

— Чего сразу денег? — испугался Йоска. — Побеседовать по-человечески, душу излить… Никто у нас ни мага этого земляного, ни вдовицу романскую, которая всем заправлять ринулась, не любит. Так что простой народ на твоей стороне будет, не сомневайся.

— А ежели докажут, что я на жизнь и здоровье господаря покушалась?

— Ты? — хохотнул стражник. — Малявка от горшка два вершка? На Дракона?

Я вежливо переждала смех собеседника.

— Иветта Лузитанская в Араде? — спросила я, немного помолчав.

— В Романии сейчас неспокойно, туда возвращаться опасно.

— А Влад? Он очнулся?

— Невестка у меня в горничных при замке служит. Так она сказывала, лекари руками разводят. Вроде жив господарь и повреждений никаких не обнаружено, а в себя не приходит. Вот такие дела…

Мы еще немного посплетничали со словоохотливым Йоской, обсудив непростую политическую ситуацию, перспективы засева злаков и новейшие рецепты приготовления мамалыги. Фляжка опустела, меня начинало клонить в сон.

— Давай-ка, девка, на боковую отправляйся, — велел стражник. — Тебе к вечеру отдохнуть надобно.

Я широко зевнула, попрощалась с кормильцем и устроилась на соломенной подстилке.

Место казалось мне знакомым. Нет, не место — пространство. Изогнутые хрустальные стены смыкались высоко над головой, под ногами посверкивала выложенная каменьями дорожка. Изнанка? Сон. Стеклянный лабиринт тянулся, казалось, бесконечно. Я сначала считала повороты, потом бросила это занятие, сворачивала каждый раз направо и просто бездумно шла дальше. Каблучки слюдяных туфелек отщелкивали шаги, шуршал подол голубого франкского платья. Во сне я была одета так же, как на балу в Стольном граде, когда кудесница Инесса превратила маленькую рутенскую крестьянку в знатную госпожу. В лицо пахнуло свежестью, лабиринт закончился. В центре огромного зала, подвешенный серебряными цепями к потолку, покачивался хрустальный гроб. Я приблизилась. В домовине лежал Влад. На обнаженной груди поблескивал иней, глаза были закрыты, только легкое облачко пара, поднимающееся от губ, говорило о том, что он еще жив.

— Чего уставилась? Голых мужиков не видала? — вывел меня из созерцания писклявый голосок.

— Не видала, — честно ответила я маленькой темноволосой девчонке, появившейся передо мной будто ниоткуда. — А ты, что ли, денежку за просмотр собираешь?

Малышка, одетая в желтую рубаху и сарафан, притопнула ногой, косицы потешно подпрыгнули:

— Пошла прочь! Я его охраняю и никому не отдам!

Ее карие глаза метали молнии, а личико кривила злобная гримаса.

— Тебя как зовут? — миролюбиво спросила я, приближаясь на шаг к собеседнице.

— Не твое дело, — гордо вздернула подбородок пигалица.

На минуту я перестала дышать. Да и нужен ли мне был воздух в этих сонных пределах? Я поняла, почему все здесь показалось мне знакомым. Влад нашел себе самого преданного, самого лучшего хранителя. Меня! Я глубоко вдохнула. Легкие обожгло морозом.

— Ты Лутоня, — уверенно обратилась я к девочке. — И тебе сейчас лет восемь-девять, не больше. И днем ты живешь с бабушкой в деревеньке Мохнатовка, что стоит на реке Смородине, по хозяйству хлопочешь, собираешь в лесу грибы да ягоды, а ночью…

— Откуда ты про все это узнала? — всплеснула руками малышка.

— Потому что я — это ты.

Она поверила мне сразу. Без слез, без сомнений. Умненькая девчонка. Мы сидели с ней на полу, поджав ноги, и беседовали:

— Я, когда просыпаюсь, почти ничего не помню, — говорила она, не забывая зорко поглядывать в сторону домовины. — Только глаза его синие. Он же иногда их открывает и смотрит, только молчит все время.

— А почему ты тогда решила, что должна его оберегать? И главное, от чего?

Малышка пожала плечами:

— Знаю, и все. Мы с ним одной ниточкой повязаны. Ты-то должна это чувствовать. А еще бывает со мной, как накатит что-то — тогда вообще все разумею, все умом обнять могу, будто он со мной так беседует. А проснусь — опять дура дурой, только в дочки-матери играть горазда.

— Ты выучишься, — утешила я ее. — Бабушку только слушайся да читай побольше. А как сила в тебе проснется, отправишься на волшебный мажий остров Элория — науки разные постигать.

— Ты оттуда сейчас ко мне явилась? — доверчиво спросила малышка.

Я густо покраснела. Врать самой себе не хотелось, а разочаровывать еще больше. Поэтому ответ у меня получился осторожным:

— Я пока в пути, все на другие дела отвлекаюсь. Но доберусь обязательно…

Под сводами зала разнесся низкий трубный звук. Мы испуганно вскочили.

— Кажется, мне пора просыпаться, — пробормотала я. Мне показалось, я расслышала среди раскатов свое валашское имя.

— Подожди, птица-синица, — велела девочка.

Цепкая пятерня схватила меня за подол. Глаза на запрокинутом личике горели нестерпимым синим светом.

— Найди артефакт, который Дракон собирал. Найди, пока враги на него лапу не наложили. В той вещи его жизнь и ваше спасение.