Онлайн книга «Анжелика. Победа [= Триумф Анжелики ]»
|
Ее расстройство, ее безумие, ее гнев против Уттаке, ее крики, черная пасть ночи, мешок… И большое черное тело посреди зала, без движения… Она задала себе вопрос. По-прежнему ли это тело там, в соседней комнате? Эта мысль внушила ей ощущение чьего-то присутствия, кто разделял с ней это заброшенное убежище, и это было одновременно страшно и необычно. «По-прежнему ли он там? И если — да, то что дальше?» «Что же ты наделала? — подумала она, похолодев. — Он умирал, а ты его бросила!» Слабая и испуганная, она не пыталась объяснить себе, что заставило ее убежать. — Что за бред меня охватил? Я решила, что это… отец д'Оржеваль?.. С чего я так решила? С того, что Рут сказала ей: «Они выйдут из могил!» Она почувствовала себя безумной и виноватой. Была ли она уверена, что видела блеск рубина? Может быть, это была кровь? Ведь его тело — это одна сплошная рана… Она потеряла голову! — Что я наделала! Медленно, она поднялась, накинула на плечи накидку. В комнате было натоплено, а в коридоре и в зале пар вырывался изо рта. Она продвигалась, держась за стены, в надежде, что все следы вчерашнего кошмара исчезли… Но он по-прежнему был там. Длинный, черный, неподвижный, в середине зала, на том же месте, такой же, каким она его оставила вчера. Остановившись на пороге, она смотрела на него испуганно и не зная, что делать. Некоторые племена покидают стоянки, когда к ним попадает подобная «посылка» с мертвецом. И она понимала их. Но от этого ей было не легче. — Что я наделала! Несчастный умирал. А теперь уже поздно. Мысль, что вождь могавков специально подкинул ей мешок с таким содержимым, чтобы она смогла собственноручно умертвить врага, заставила ее содрогнуться. — Ты не знаешь меня, Уттаке! Ты не понял, кто я такая!.. Она убежала, потому что спазм снова сжал ее желудок. — Что я наделала! Даже если это был он, что абсудрно, я не имела права его бросать. Охваченная жалостью, она подошла и встала на колени возле тела. Она раздвинула обеими руками складки мешка и, словно в средневековых усыпальницах королей, увидела лицо «плакальщика», суровое и радостное в скорби, окровавленное и обожженное. Она думала: «Прости меня! Прости меня!» Это был белый человек, миссионер-католик, француз, иезуит, и теперь она не понимала, что заставило ее убежать. Это был белый, христианин, брат. Ей не следовало бы так поступать. Она отдала лавры победы Уттаке-Дикарю. — Простите меня, отец! Я согрешила. Простите меня, бедный человек! Слезы слепили ее. Но к чему теперь плакать? Что ей теперь делать, когда он умер? И по ее вине. Ее взгляд снова упал на распятие. Рубин был на месте и сверкал. Рубин! Она внимательно разглядела лицо мученика. Кем был иезуит? И почему он носил на шее распятие отца д'Оржеваль? Дрожь пронзила ее. Она различила легкий пар, исходящий от неподвижного лица. Так он еще жив? Невообразимо! Быстро она стала шарить по карманам и наконец извлекла зеркальце, которое поднесла к губам священника. Хоть ее рука и дрожала, ошибиться было невозможно. Стекло запотело. — Он жив! К ней тут же вернулись силы и мужество. — Я буду за ним ухаживать! Я спасу его! Если ей удастся вырвать у смерти этого человека, они спасены. Это был знак. Знак Небес, посланный на Землю. Этот знак был проявлением более милосердной силы, чем та, которая подвластна людям. Она пошла в комнату, чтобы усилить огонь. Дети спали. Она вернулась с теплым питьем, своим сундучком с лекарствами и инструментами. Сначала она решила дать ему немного алкоголя. Это должно помочь ему: она всегда верила названию «Аква витэ» — «Вода жизни», огненная вода. Его губы были плотно сжаты, но во рту не хватало зубов. Поэтому ей удалось влить содержимое чашки в его горло. Ей показалось, что питье согрело его. Но с этим не нужно было поступать слишком усердно: только холод спас священника, иначе он умер бы от ран и потери крови. Своей «живой» водой, которую она готовила по собственному рецепту, она смазала веки, слипшиеся от крови и гноя. Нужно было подождать с лечением ран на груди, для этого надо привести больного в сознание. Теперь ее задачей было извлечь тело из мешка. С огромным усилием она распорола кожу и обнаружила на ней след веревки, за которую индейцы тянули, волоча свою ношу прямо по льду. Обнаженные, ирокезы или абенакисы, пересекли равнины, пренебрегли холодом и опасностью, и все для того, чтобы бросить на пороге свой груз и оставить женщине и детям, которые умирали от голода. — Я никогда не пойму вас, индейцы. Тут мешок развалился, и Анжелика обнаружила, что тело покоится на своего рода подушках, а точнее — мешках. Она только вытащила один, как сразу все поняла. Развязав шнурок, она высыпала на ладонь зеленые стручки фасоли, фасоли из долины Пяти Озер! — О! Уттаке! Уттаке! Бог облаков!.. Как и в прошлый раз! Она разглядывала их как скупец, любующийся на свои золотые монеты, да и он был бы менее взволнован. — Пища! Дети!.. Они спасены!.. В других мешках и мешочках находились рис, овес, мясо, сушеные плоды, маис и еще много всяких даров. — Спасибо, Господи! Спасибо, Господи!.. Стоя на коленях, она сложила руки в молитвенном жесте благодарности. Солнце сияло. Лучи скользили по стенам и ласкали ее лицо. Тьма отступила. Жизнь возобновляла свое течение. — Они спасены! Спасибо, Господи!.. Она смеялась от счастья. Потом она поймала чей-то взгляд. Повернувшись, она заметила, что веки больного приподнялись, и он смотрит на нее мутным, бесцветным взглядом. Как бы ни был странен способ, избранный Уттаке, для спасения миссионера, но это была помощь и победа над голодной смертью. Она громко произнесла: — Вы в безопасности, отец мой. Не бойтесь ничего. Я буду за вами ухаживать. Вы слышите меня, отец мой?.. Если — да, то дайте знак, попробуйте подвигать веками… Прошло много времени. Веки не двигались. Глаза были неподвижны и ничего не выражали. Умирал ли он? Однако, его губы двигались, сначала беззвучно, потом раздался слабый голос: — Кто вы? Она заколебалась. У нее кружилась голова. Она не знала, что делать. Она находилась на опасном пороге, который не решалась пересечь. |