Книга Кладоискатель и золото шаманов, страница 32 – Юрий Гаврюченков

– Весьма результативно пообщались, – сказал я компаньонам, когда Лепяго ушел в магазин. – Мусор дает нам машину, рабочих и конвой, нас стеречь. Теперь мы у него под колпаком.

– Да ты что?! – испугался Вадик.

– Все нормально, – хмыкнул я. – Видишь, ты сразу поверил, а уж мент и подавно так считает. События развиваются именно таким образом, о котором я говорил. Посему нехай Проскурин развлекается, думая, что контролирует ситуацию, а мы, когда потребуется, внесем свои коррективы. Ты как думаешь?

Последний вопрос предназначался Славе. Тот внимательно выслушал и, чуть подумав, кивнул.

– Сделаем, – заверил он. – Внесем, когда надо будет. Ты, главное, момент не упусти, а то вечно из-за тебя все переделывать приходится.

– Ты, Вадик, стрелять умеешь? – поинтересовался я.

– Вообще-то да, – вскинул брови энтомолог. – А что, придется?

– Не исключаю такой возможности. Даже несмотря на то, что очень не хочется идти на конфликт с местным начальством, вполне вероятно, что некоторые вопросы иначе будет просто не решить. Если мы найдем золото, могут возникнуть разного рода затруднения.

– Не хотелось бы, – с досадой изрек Гольдберг-младший. – Я сюда не стрелять приехал. И оружия не взял.

– Сожалею, – откликнулся я, – и сочувствую как могу.

Слава заржал.

– Не нравятся мне твои игры, – заключил Вадик. – Знал бы, не вписался.

– Так ведь ничего еще нету, – я развел руками. – Зря боишься. Может, ничего и не будет.

– И не надо, – сказал Гольдберг, погрустнев.

* * *

Машина прибыла в половину десятого утра – мы только глаза продрали.

– Кто здесь Илья Игоревич? – без стука ввалился в дом неотесанный мужлан в камуфляже. Было ему лет тридцать, а на морде прямо-таки горело клеймо цирика, которым он стал, догадавшись, что с его способностями ничего лучше должности контролера ИТУ в жизни не светит.

Я поднялся с постели.

– С кем имею честь?

– Доронин, – гулко представился мужлан, протягивая лапу. Ручкаться с «прапорщиком» на глазах у приятелей было совсем не в жилу, и я сделал вид, что не заметил повисшей в воздухе грабли. Доронин помрачнел, повернулся к двери и буркнул через плечо:

– Одевайтесь да пошли. Машина ждет.

– Так его, петуха, – благодушно произнес Слава, когда мент вышел. – Теперь он тебя невзлюбит. Умеешь налаживать отношения.

Вадик завозился на печке в свитом за ночь гнезде из одеял и сел, свесив ноги.

– Всем доброе утро, – промурлыкал он и зевнул, закрыв рот ладошкой.

– Доброе, доброе, – ответствовал я и выглянул в окно. Перед домом стоял ЗИЛ-131, обозлившийся Доронин курил около приоткрытой дверцы.

– Чего видать? – Слава потянулся на раскладушке.

– Ждет, – сказал я. – Надо ехать.

Компаньоны нехотя оделись и, взяв заправленный с вечера рюкзак, побрели к машине. При нашем появлении Доронин затоптал окурок, прыгнул в кабину и громко захлопнул дверь. Мы полезли в кузов.

– Эй, лови мешок! – гаркнул Слава.

Он бесцеремонно швырнул сидор кому-то в руки. На скамейках сидели люди в синих бушлатах с бирками. Судя по застарелой худобе, они являлись давними обитателями усть-марьского лагерного пункта, а по мышиным мордам – теми самыми бесконвойниками, находящимися на положении рабов Проскурина. Их было десять. Еще двое, в застиранном камуфляже, расположились у заднего борта. Один держал между коленей самозарядный карабин Симонова. Это была нагла охрана. Мы сели рядом с ними.

– Ружье-то тебе зачем? – спросил я, устаканиваясь на жесткой лавке. – Никак пострелять в кого вздумал?

– На всякий пожарный, – невнятно пробормотал парнишка. – Тайга, звери кругом.

– Это точно, – Слава цыкнул зубом и заправски подмигнул конвоиру: – Тебя как зовут?

– Володя.

– А меня Славой.

– Толян, – поспешил представиться другой, не дожидаясь, когда его спросят.

– Давно служишь?

– Да пятый год. – В отличие от Володи, Толян нагонял на себя солидности. Ребятам было года по 22, максимум 23. Даже если учесть, что в армию он пошел в 18 и остался на сверхсрочную, названный им срок возможно было признать лишь с некоторым натягом.

– Здорово, – осклабился Слава. В этот момент машина дернулась, и мы покатили по сонной улочке в сторону моста через Марью. – А я, считай, пятнадцать отмахал, в позапрошлом году уволился по сокращению штатов.

«Во заливает, – подумал я, наблюдая за поведением друга. – Срок туда же приплюсовал. Ну дает стране угля! Интересно, зачем он это братание затеял, ностальгия обуяла? То подальше цириков посылал, а теперь чуть ли не в обнимку. Отношения, что ли, налаживает?» Корефан тем временем разошелся вовсю, оттаявшие менты уже хохотали над каким-то анекдотом, а зэки посматривали на веселившихся с плохо скрываемой неприязнью. Вадик недоуменно взирал на происходящее, придерживаясь за край скамейки, чтобы не так сильно трясло.

За мостом бензиновый ЗИЛ раскочегарился на полную катушку, и до поворота мы долетели минут за сорок.

– К машине! – скомандовал Слава и первым сиганул через борт. За ним попрыгали все остальные. Последними вылезли работяги. Из кабины показался Доронин и закурил.

– Топоры взяли? – спросил я.

– Вроде взяли, – ответил Доронин. – Штуки три.

– Мало, – заметил я. – Сейчас дорогу будем расчищать, понадобится деревья рубить.

– Вы командуете, – буркнул цирик. – Вот вам люди, ими распоряжайтесь.

Основательно я ему подпортил настроение. Обиделся. Тоже мне, кисейная барышня.

Помимо топоров, в кузове нашлись три лопаты, которые я раздал неохотно принявшим инструмент бесконвойникам.

– Значит, так, будем чистить дорогу, чтобы машина могла пройти, – обратился я к столпившимся у кузова мужикам. Володя, повесив на плечо охотничий СКС, поглядывал на меня озадаченно. Видимо, принял за начальство говорливого Славу. – Вы трое, с топорами, будете рубить толстые деревца, вы трое – подсекаете лопатами поросль. Остальные оттаскивают. Все, начинайте.

Зэки не двигались с места, чего-то ожидая.

– Ну, бесы, задача ясна? – гаркнул Слава. – Выполняйте!

Окрик словно разбудил мужиков. Они вяло повернулись и потопали к лесной дороге. Без понукания эта скотина трудиться уже не могла.

– Давайте позавтракаем. – Я достал из кузова рюкзак.

Мы с Вадиком отошли в сторонку и разложили костерок. Слава в новой компании остался травить анекдоты и беседовать «за жизнь», растормошив даже мрачного Доронина. Работяги ковырялись на опушке, руководствуясь лагерным принципом «Ешь – потей, работай – мерзни», и, только подстегнутые окриками конвоя, ненадолго активизировали свою деятельность. Когда по обочине поплыли ароматы моих кулинарных шедевров, корефан потащил цириков к костру. Работяги тем временем углубились в лес и там устроили перекур. Во всяком случае, стук топоров затих.