Онлайн книга «Смерть за смерть. Кара грозных богов»
|
Кульдей оскорбленно отшатнулся, перекрестился. И если раньше всё-таки сомневался в словенской дикости, то теперь сомнений не осталось. – Да как можно! Что ты мелешь, Ловчан! – Это я про благодать рассказываю. Разная она бывает, понимаешь? И, как мне кажется, не всегда божественная. И отличить не всякий может! Вот баба эта до сих пор… – Да дура она! – взвился Ултен. – Волхв наш так же говорит, а она не верит. Всё про божью милость сказывает. Даже ж цельной жрицей быть пытается. Кульдей едва удержался, чтоб не плюнуть. – Ты верующих с юродивыми не сравнивай! – Так она ж тоже верующая! Только в другое, в своё верит! И как, скажи на милость, её благодать от твоей отличается? Или ты тоже того… опростался? – Тьфу на тебя! – воскликнул Ултен. – Бесово отродье! Вот как объяснить дикарю проще, на пальцах? Хуже всего то, что Ловчан не издевается, всерьёз спрашивает. Действительно не понимает. – Есть у человека тело, – чуть успокоившись, начал кульдей, – плоть от плоти, как говорится. А есть душа – суть бестелесная. Тело, думаю, – хотя бы та его часть, что ниже пояса, – нам от Дьявола досталось, и потому оно в земле остаётся, воспарить не может, а душа – она от Господа и к нему стремится. И главная задача Дьявола ещё и душу себе прибрать! – говорил он вдохновенно. – Дьявол, это кто-сь такой будет? – осведомился дружинник. – Это главный противник Божий. Чего бы Господь ни сотворил, всё этот его вечный враг испакостит, – пояснил Ултен. – И всё удовольствие, кое плоть испытывает, – от Дьявола, а коли душа радуется – то от Бога. Вот у бабы той, которая под кустом… что радовалось? Тело али душа? – Рассказывает, дескать, и то и другое, – отозвался Ловчан серьёзно. Ултен заскрежетал зубами. Разумных объяснений у него не осталось. – Сперва тело порадовалось, – вывернулся священник. – Так? Дружинник кивнул и, кажется, начал понимать. – А уж после тела – душа. Значит, от Дьявола. Значит, не божья благодать, а так… – Ну… а когда в баню сходишь? Там ведь тоже: сперва тело радуется, после – душа. И что, всё от твоего Дьявола? Много лет прожил Ултен в Славии, но богословскими спорами не увлекался. Не с кем было. Все словены и русы с варягами от кульдея шарахались как от чумного. Теперь же, обретя достойного собеседника, коий и не думает насмехаться, слов священник не находил. – А как же волки? – невпопад спросил он. – Какие? – Те, что за бабой по лесу гнались. Дружинник криво усмехнулся, огладил светлую бороду. – Разбежались. Она говорила – боги защитили, а народ, кто на этой поляне после бывал, о другом судачит. У волков нос-то чуткий… – Да разве зверя запахом напугаешь? – Смотря каким, – искренне развеселился Ловчан. Помолчав, Ултен продолжил. Теперь говорил очень осторожно, всячески старался избегать опасных моментов. – В общем, понял я, в церкви мне хорошо, как нигде более. И стал заходить туда при всяком удобном случае. Священник сначала не замечал меня. Вернее, не хотел замечать – в бытность мою озорником и ему немало хлопот причинил. Опосля священник понял, что искренне к вере Господней тянусь, и спросил о том, хочу ли всю свою жизнь служенью посвятить. – А ты? Ултен озвучил очевидное: – Согласился. Сперва послушником был, после в монашью обитель уехал, постригся. – Священник указал на обритый лоб, который даже в путешествии умудрялся держать в порядке, старательно удаляя щетину. – Не жалеешь? – Нет. Господь милостив, он дал мне куда больше. Только человек, коий ставит плоть выше духа, может горевать о такой доле… Затем братья меня к себе в дюжину приняли, и как двенадцать есть апостолов с сыном Господа, так и нас двенадцать. – А бывает у вас так… – оборвал его Ловчан на полуслове, – чтобы Господь сам являлся? Или посланцев своих являл? Ултен прекрасно понял вопрос, но приподнял брови, дожидаясь пояснений. Ловчан же замялся, будто не свою, чужую тайну выдать собирался. – Ну вот… Есть люди как люди. Живут себе, ничего волшебного не видят. А есть такие, коим то… дух подводный явится, то ещё какая… штука. Наши волхвы говорят, будто такие люди богами отмечены и вместо мирской жизни должны идти в услужение. В другой час кульдей бы фыркнул и высказал всё, что о «богах» думает. Но Ловчан располагал, поэтому Ултен ответил мягко: – Ежели Господь призывает – нужно идти. Но ежели бес зовёт – идти нельзя. Дружинник только рукой махнул. Спорить с твердолобым не хотелось, что-то объяснять – тем более. В землях словен дураков много, так что же, каждому доказывать? Неудобную тишину нарушил тот же Ултен: – Я слышал, как бесы призывают. Сперва знаки всевозможные шлют, после видения. И если человек слаб, он этому призыву верит. Семью и друзей бросает и в бесово служение уходит. – Хм, а вот ты, когда в монахи пошёл, небось тоже и друзей и семью бросил? – Так я же Господу моему служу! – возмутился было кульдей. – Хорошо, если так, – согласился Ловчан. – А ежели силён? – Кульдейского понимания знать не хотел, спросил просто так, из вежливости. – Ежели силён, то бишь – на зов не откликается, его слуги Дьявола в покое оставят. А ежели ни то ни сё – и в силу бесов по-прежнему верит, и на зов идти не хочет, тогда в могилу сведут. Могут сперва родных умертвить, могут сразу самого. – И что делать? – Молиться! – воскликнул священник. В его лице и голосе было столько убеждённости, что Ловчан невольно отшатнулся. – Коли человек от бесовой веры к вере Господней обратится, Бог его убережет. – Так уж и убережет? – Конечно! Бог за всех своих детей заступается! – Хочешь сказать, верующие в Господа никогда бед не знают? – насторожился Ловчан. – Бед? Нет, беды мы не знаем. Всё, что вы, нехристи, бедой называете, есть испытание Господне. Переживший испытание только сильней становится, а тот, кто не явил силу духа, – плохо молился, плохо постился, плохо веровал. – Да ну тебя! – окончательно разобиделся дружинник. Таких врунов он ещё не видывал, а к врунам в словенских землях относятся куда хуже, чем к дуракам. – Тебя послушать, так молитвою одной жить нужно. А кто пахать будет? А землю защищать? – Молитва труду не мешает! – улыбнулся кульдей. И, чтобы успокоить дружинника, объяснил: – Я ведь о чём толкую! Вы в большинстве своём не из умысла, а от недомыслия в бесов веруете. Знания у вас нет. Потому Господь вас не слишком-то и карает. А как веру правильную узреете – лучше прежнего заживёте. |