Онлайн книга «Смерть за смерть. Кара грозных богов»
|
– А вылечить можешь? – Так, чтобы за миг? Нет… Боюсь, такое даже богам не по силам. – Всё слышал? – вопросил Олег строго. – Не боец ты сейчас. Другой на поединок пойдёт! А Полат-то каков… – Княже! – перебил Розмич. – Я справлюсь. Не железом, так злостью убью! Дозволь! Вокруг забурчали, заспорили. Но поддержки Розмичу не выказывал никто. Где это видано, чтобы на суд божий здоровый против раненого выходил? К тому же безрукого. – Княже… Лицо мурманина стало хищным. Он сделал шаг навстречу, заговорил так тихо, что, кроме Розмича, никто не услышал: – Пойми! Если ты не справишься, народ решит, что Полат прав! А ты, мой дружинник, клеветник. И я, стало быть, лжец. – Зато… – Розмич запнулся от подступившей обиды и страха – что, если Олег и впрямь запретит выйти на поединок? – Зато, если сдюжу, никто никогда не усомнится в его виновности! Несколько неимоверно долгих мгновений сражались взглядами. Мудрость против упрямства, праведный гнев против безрассудной ярости. – Ладно, – выпалил Олег. – И да помогут тебе боги! Розмич отвёл взгляд, запоздало сообразил, как надерзил владыке. Тут же поймал понимающую улыбку Гудмунда. Кажется, брат Олега даже подмигнул. – Меч! – приказал мурманский князь. Всё тот же Гудмунд шагнул к Розмичу, протянул заноженный клинок. Шепнул напоследок: – Остроту на себе не проверяй. Я самолично его правил. Раненый улыбнулся уголком разбитого рта – уж за кем, а за Гудмундом заточку проверять точно не стоит. Этот вострит так, что только коснёшься – без пальца останешься… Место для поединка освобождали нехотя, потому как его исход был яснее ясного. Все понимали – проигрыш Розмича заставит отпустить предателя восвояси. А каких дел натворит освобождённый Полат, даже представить страшно. Раненый ловил на себе негодующие взгляды, но оставался спокоен, как могильный камень. Пусть знатные мужи и дружинники воображают, что хочется, а он всё равно победит. Для этой победы самой жизни не жаль. Полат причинил слишком много зла, но никто, кроме Розмича, карать не вправе. Едва Розмич и Полат оказались в кругу, клонящееся к горизонту солнце засияло стократ ярче. Будто вышние боги и впрямь решили глянуть на поединок. Эту перемену заметили все – толпа загудела с новой силой, послышались ликующие возгласы. Полат казался невозмутимым, только громадные желваки ходили под густой бородой, выдавая беспокойство. Князь, как и Розмич, был без брони. Он отбросил в сторону алый, отороченный горностаем плащ и потянул меч из ножен. Розмич же повернулся к толпе и велел ближайшему воину: – Помоги. Тот перехватил ножны, позволяя алодьчанину вытащить меч, с грустью покосился на бессильную правую руку дружинника. В ответ Розмич оскалился и, отойдя на пару шагов, крутанул меч в левой руке. Толпа ахнула, а Полат заметно побледнел. Зато Гудмунд боле не скрывал веселья. Распрямился, выпятил грудь. – Обоерукий? – удивлённо спросил кто-то. – Ага, – отозвался Олегов брат гордо. – Сам учил! – Ты почему скрывал? – выпалил Полат. – Почему не сказал? – А что, должен был? – ухмыльнулся Розмич. – Как говорит один мой знакомый: ежели человек не расхваливает направо и налево свои уменья, не значит, что безрук и бестолков. А ещё он говорит, что мы, словене, народ скрытный! Ужели ты, князь, этого не знал? Их разделял всего пяток шагов, и вместо ответа Полат бросился в бой. Из-за хромоты отскочить Розмич не успел, широкая полоса рассекла грудь. Дружинник даже не охнул – ответил коротким ударом, пропорол Полату бок. Тот стиснул зубы и снова ринулся вперёд, рубанул сверху. В этот раз алодьский дружинник поймал удар. Звон железа слился с рёвом толпы, опьянил. Розмич пересилил Полата – тому пришлось отступать. И только резвость позволила князю уйти от ответной ласки – удара, призванного разрубить живот. Тут он и смекнул – противника нужно брать ловкостью, как бы Розмич ни храбрился, а подбитая нога болит, долго дружинник не продержится. Налетел, осыпав поединщика злыми короткими ударами, заставил вертеться брошенным на сковороду ужом. Напоследок достал – резанул левую ногу, чуть выше колена. Алодьчанин ответил обманным выпадом – удар, обещавший оставить Полата без ступни, пришёлся выше, прочертил ниже бедра кровавую полоску. Белозёрец коротко взвыл, отскочил на пару шагов и принялся кружить вокруг противника, изматывая бесцельным танцем. Тот, впрочем, не потакал белозёрской хитрости, с остервенением бросился на врага. Розмич не щадил ни Полата, ни себя. Почти не защищался, нападал вдвое чаще, нежели противник. Его поддерживали криками и свистом, каждый удачный выпад заставлял сторонников Олега ликовать. Звон мечей смешивался с людскими голосами, напоминал песнь. И только самые искусные воины видели – дела плохи. Алодьчанин не пытается достать Полата всерьёз. Не бьёт – царапает. А означает это лишь одно: Розмич самонадеянно готовится провести единственный смертельный удар. Красиво, но бессмысленно, когда речь идёт о судьбе целого народа. Но Олегов дружинник смог… Он выбил оружие из руки противника. Полат попытался отскочить на безопасное расстояние, но неудачно – запнулся, растянулся на земле. Розмич вмиг оказался рядом, приставил меч к горлу. Одно крошечное усилие, и Полат умрёт. – Добей! – крикнул кто-то. Толпа подхватила призыв, мир взорвался остервенелым рёвом. – За Ловчана, – прошептал Розмич. – За Вихрушу, Губая, Миляту. За Птаха. Смерть за смерть! – изрёк он твёрдо. – Стой! – проорал Полат дурным голосом. Толпа удивлённо притихла. Поверженный не пытался заслониться или подняться, видел – бесполезно. Остервенение во взгляде Розмича – уже приговор, алодьского дружинника ничто не остановит. Но он всё-таки попытался: – Ты не можешь меня убить! Я князь, а ты – всего лишь пахарь! Слова пробили пелену бешенства, отрезвили. Сколько раз Розмичу пеняли пахарским прошлым? Сколько раз приходилось стискивать зубы и терпеть? А теперь? Что делать теперь? – Признай себя побеждённым, – прохрипел он. – И я, Розмич, сын пахаря, оставлю тебе жизнь. – Розмич, не слушай его! – рявкнул кто-то. – Добей предателя! – Таким не место среди живых! Розмич даже головы не повернул. – Признаю! – выпалил Полат, сверля дружинника ненавидящим взглядом. Алодьчанин замер, будто пытался осознать смысл сказанного. После всё-таки отвёл меч, процедил сквозь зубы: – Что ж… живи, князь. Пусть смерть твоя будет скорой и бесславной. |