Онлайн книга «Штрафбат в космосе. С Великой Отечественной - на Звездные войны»
– Переменники? – не понял Крупенников. – Так точно, переменники. Не слыхали такого термина? Штрафниками личный состав у нас не называют. Оскорбительно звучит для бойцов. – Хм… – удивился комбат. – Посему – переменный состав. Они же у нас не более трех месяцев находятся. – В каком смысле? – напрягся новоиспеченный комбат. – Да в простом – погоны обратно на плечи и возвращаются в свою часть с погашенной судимостью. Если до этого кровью или подвигом вину не искупят. – Ааа… – протянул Крупенников и расслабился. – Это я знаю. Почему-то подумалось, что три месяца не все… – Да ну что вы, товарищ майор! Потери у нас, конечно, выше, чем в обычных частях. Все же мы всегда на острие атаки. Штурмовой офицерский батальон – не хухры-мухры. Батя… в смысле, комбат Перепелицын, всегда нас так называл. – Пожалуйста, товарищи офицеры! – высокий солдат без знаков различия на гимнастерке, темнеющей следами сорванных погон, поставил на стол сковородку со скворчащей яичницей, тарелку с колбасой и хлебом. Потом нерешительно спросил: – Еще чего надо? – Чаю давай, Смешнов. – А?.. Начштаба вопросительно посмотрел на комбата: – Спирта? – Вечером, – решительно отказался Крупенников. И понял, что незнакомый ему «батя», предыдущий комбат, любил употреблять алкоголь вне зависимости от времени суток. Лаптев кивнул бойцу, и тот исчез, как говорится, с глаз долой. – Контингент какой в батальоне? – майор взял немецкую ложковилку, протянутую ему капитаном. – Разный. Смешнов вот, например, тоже капитаном был. Тыловиком. Проворовался интендант, с вышестоящим начальством не поделился. Вот результат. Зато достать все на свете может, хочешь – паровоз на спирт выменяет, хочешь – спирт на сало. – А остальные? – Все есть, по всем статьям. Насильники есть, убийцы, ворья много, даже дуэлянт есть один. – Это как? – заинтересовался Крупенников, обмакнув кусок хлеба в желток. – Да бабу два летехи не поделили. Связистку, что ли? Или медсестричку? Не помню. Ну и устроили дуэль на пистолетах. Один в гроб, другой к нам. А сестричку с пузом – в тыл. – Успели Катюшу зарядить? – понимающе усмехнулся Крупенников. – Успели, – кивнул Лаптев. – В тылу и выстрелит. А разбирались из-за того, кто из них глубже в дуло заряд забил. – Я бы хотел ознакомиться с делами штрафников, то есть переменных. Но для начала с ротными и взводными познакомлюсь. Кто ими командует? – Как обычно, строевые офицеры, – пожал плечами капитан. – Переменники только отделениями командуют. – Интересно тут у вас… – хмыкнул Виталий. – А с оружием как? – Личный состав вооружен автоматами, с гранатами тоже нормально. Проблем никогда с этим не испытываем. – Что, винтовок совсем нет? – откровенно удивился майор. – А зачем они нам? В окопах трехами не особо размахаешься, «папаши» в окопах гораздо удобнее. Мы же в атаки ходим. В обороне штрафников не держат. – Это еще почему? – Да потому, что мы – элита армии, хоть и уголовная. Сами смотрите – разведчики, танкисты, саперы, пехота. Есть даже один бывший особист. И военный прокурор тоже. – Особист? – удивление Крупенникова все нарастало и нарастало. – Так точно, – ухмыльнулся Лаптев. – С ним там вообще история темная. Осудил неправильно какого-то полицая бывшего. – Освободил, что ли? – спросил комбат. – Наоборот. Высшую меру дал. Причем лично и исполнил. – А что же тогда его в штрафбат? – А тот полицай партизаном оказался, связником. Ну или что-то такое. Харченко, особист наш, лучше знает. – И? – Его к нам. А партизана к медали. Посмертно. – Дела… – вздохнул Крупенников. – А прокурор? – Там куда смешнее. Расскажу как-нибудь. Я уже и привык к таким историям. – Ладно… Зови офицеров, – остатки яичницы Крупенников вытер кусочком хлеба, заел кружочком кровяной колбасы и шумно захлебнул горячим чаем. Минут через пятнадцать офицерский состав штрафбата собрался в командирском блиндаже. – Товарищи офицеры! Разрешите представиться, майор Крупенников, Виталий Александрович. Назначен командиром вашего батальона взамен убывшего майора Перепелицына. Будем воевать вместе. Прошу вас представиться. – Командир 1-й роты, старший лейтенант Петровский. – Командир 2-й роты, старший лейтенант Заяц. – Временно исполняющий обязанности командира 3-й роты лейтенант Свинцов. – Командир 3-й роты выбыл в связи с ранением, – шепнул комбату капитан Лаптев. – Командир 4-й роты старший лейтенант Песцов. Потом пошла очередь лейтенантов – командиров взводов. – А минометчики, пульрота? – поинтересовался Крупенников. – В каждой роте по три расчета восемьдесят вторых минометов. В каждом взводе два расчета «дегтяревых». Обычно на операциях нам добавляют тяжелые полковые минометы и пульроты в усиление. Иногда даже танки, но это уже не от нас зависит, а как там фронт решит. – Мощно! – качнул головой Крупенников, одобрительно поджав губы. – А замполит где? Особый отдел? – Еще вчера за пополнением убыли. У нас тут этим делом они занимаются, сами понимаете, товарищ майор. Крупенников кивнул. – А настроение какое у бойцов, товарищи офицеры? – У всех по-разному, товарищ майор, – ответил комроты-два Заяц. На зайца, вообще-то, он похож не был, скорее на волка – поджарый, мускулистый с хищным блеском в глазах. – У всех по-разному. У кого-то боевое, у кого-то трусливое, кто-то равнодушен к своей судьбе… – А чаще всего? – Воюют все нормально, если вы об этом, товарищ майор. Самострелов у нас не бывает. За самострел в штрафбате один приговор – расстрел. – Особист суровый? – Обычный, – пожал плечами Лаптев. – Закон такой. Все тут кровью искупают, а самострельщика что, в тыл везти? Нет уж, пусть тут и лежит. Вот был у нас случай – немец бомбежку устроил, так три умельца под шумок друг другу задницы и прострелили. Да не просто, а через буханку. – Через буханку-то зачем? – не понял Крупенников. – А чтоб нагар пороховой вокруг раны не отпечатался. Так быстро всех троих раскусили. У одного пуля в кость попала и отрикошетила в живот. В санбате ее, конечно, достали, но он все одно помер. А тут еще двое с похожими ранениями. Ну, и раскололи паразитов. Сознались голубчики у особиста как миленькие. |