Онлайн книга «Мы погибнем вчера [= Меня нашли в воронке ]»
|
Послышалось тарахтение где-то вдалеке, с каждой минутой превращающееся, сначала в рокот, а потом в грохот. – Степаныч… Ну что, мужики, закругляемся? Я выбрался из воронки. Сел. Закурил. Жаль… Еще один неопознанный. Выбрался и Еж. – Дай-ка я еще посмотрю, – задумчиво сказал Вини. И прыгнул вниз. А мы пошли на вторую воронку. Умываться. Леонидыч пошел встречать Степаныча. Плескались не долго. Руки вымыли, да лицо. От остального грязь так отпадет. Когда постираем на базе. А Вини, – молодчина! – все-таки нашел медальон! Везунчик, черт побери… Правда, медальон был разбит. Может быть осколком. А может быть пулей. Вини собрал черные осколочки и бросил их в мешок, куда сложили косточки бойца. Из тягача вышел улыбающийся Герман Василич: – Ну, как поработали! – Одиннадцать бойцов. Медальон один, но разбитый. – Ай-яй-яй… Жалко как… – Здравствуйте, Герман Васильевич! – поздоровались девчонки. – Добрый день, родненькие! Намаялись? – Не очень! – улыбнулась Марина. – Молодцы. Ну, грузитесь… Сейчас сразу на кладбище поедем. Ребята там могилу уже подготовили. Гробы тоже ждут. – Батюшка будет? – Я ему позвоню, когда подъезжать будем, – сказал Степаныч. Девчонок посадили к Степанычу в кабину. Сами закинули вначале рюкзаки, лопаты и щупы. Потом мешки с косточками. После уже сами. Закрыли полог. Иначе вся грязь с гусениц жирными шматками полетит внутрь. И тронулись. В тряске и грохоте разговаривать очень сложно. Остается только думать. Вот я и думаю. А зачем мы это делаем? Кому это надо? Бойцам? Они уже мертвы и им все равно. Или нет? Или они вот прямо так сидят и ждут, когда их найдут? Вряд ли… Они своими смертями искупили все свои грехи. А, может быть, и не только свои. По крайней мере, благодаря им, мы и живем. Пусть нет уже той страны, за которую они воевали. Но это уже не их вина. А исключительно наша. И надо в рожу плевать, как минимум, тем, кто утверждает, что их смерти были бессмысленны. Даже если кто-то из них не успел даже выстрелить. В любой смерти есть смысл. Даже в такой. А то, что мы его не понимаем – это опять же, только наша глупость. Они уже все отпеты – мусульмане, баптисты, староверы, православные и, даже атеисты. Перед Богом все равны. И перед смертью тоже. А, может быть, это надо стране? Типа, народная память, и все такое. Сейчас приедем, народ соберется. Какой-нибудь чиновник произнесет пафосную речь, о том, что никто не забыт и ничто не забыто. Потом сядет и уедет по своим чиновничьим делам. Нет, ошибся. Не кто-то. Все так скажут. ВСЕ! Если бы не такие как Степаныч – памятники уже давно обветшали бы и рухнули. Сгнили бы. Как это происходит у нас, в тылу. Стелу у Вечного огня красят каждый год. А сколько кладбищ зарастает крапивой по бывшим деревням? Бывшим – потому, что мужики туда не вернулись. Да что там деревни… На кладбище построили дом культуры. Дискотеки проводят…. Пляски на костях… "Давайте поаплодируем нашим ветеранам!" Давай, скотина аплодируй. А назавтра ты подпишешь документ, по которому эти ветераны лишаются последних крох. И появляются боевые награды на черных рынках. Это мы – их дети и внуки – ими торгуем. Продаем свою память… Может быть, это надо только нам, поисковикам? Типа, экстремальный вид отдыха и не более? Приехали, так сказать… Покопали. А знаете, как мы копаем? Мат-перемат через слово. Косточки достаешь – поссать захотел. Отошел в сторону – ноги замерзли, в воронке-то лед пополам с водой – и на сапоги себе струей. Тепла чуть-чуть. Не место бабам в поиске. Не место. Не удобно им ноги греть… И ржешь постоянно. Над ними и ржешь – "А давай ему пачку сигарет положим, сфоткаем, прикольно, гы-гы". Зато приедем и будем хвастать – мы такие святые-пресвятые. Защитников Родины хороним. Можем речь сказать, песню спеть, статью написать, слезу пустить. Это мы умеем. Гы-гы, млять… Мы – поисковики, что ты! Красивые, молодые, в камуфляже все в парадном. В медальках жестяных. Сами себе рисуем медальки… Вернули долг своей совести. Заодно патрончиков в костер покидали, да мины повзрывали. Ну и песни у костра попеть, тоже святое дело, как же… Ненавижу песни у костра. Да, да… Хвалите нас, что мы великое дело делаем. Можете еще одну грамоту подписать. Хотя лучше деньгами. Что? Нет денег? Как обычно… Епметь… Мы не святые. И в работе нашей ничего гордого нет. Она позорная, эта работа. Потому что страна, которая не хоронит своих мертвых… Это моя страна. Я в ней живу. Я часть этой страны. А значит и мне гордиться тут нечем. Вам понятно? Мне нет. Нельзя этим гордиться. Надо забить медальки в дупло себе – и молчать. Молчать о том, что ты поисковик. А не получается… Так все-таки, зачем мы сюда ездим? ГТТ дернулся, взрычал и остановился: – Приехали, – спокойно сказал Степаныч. Он, вообще-то, всегда с виду спокойный. И злой, на первый взгляд. А на самом деле – очень душевный человек. Мы повыпрыгивали на землю. Оказывается, приехали не в Демянск. А в какую-то деревушку. Остановились возле кладбища. Здесь же и стоял "Урал" демянских поисковиков. Они курили и громко хохотали у вырытой могилы. Рядом стояли небольшой кучкой местные старушки. Мы же оттащили мешки в сарайчик. Аккуратно разложили черные кости по сосновым гробам. Места хватило всем. Потом вынесли их к могиле. Рядом с ней уже стоял высокий, седой батюшка с косматой бородой. В каждый гроб он положил по иконке. И начал отпевание: – Благословен Бог наш всегда, ныне, и присно, и во веки веков! – Аминь! – запели дребезжащими голосами старушки – Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится… Бабушки затеплили свечки, которые раздал священник. А то стал кадить ладаном над гробами. Герман Васильевич, как истый коммунист и атеист отошел в сторону, о чем-то разговаривая со Степанычем. Отошли и Виталик с Захаром. За ними Еж. Ну и я тоже. – Смешно это все… – сказал Захар. – Что? – Да религия ваша. – Точно-точно, – сказал Виталик. – Тут почти все атеисты лежат. Комсомольцы. А, может быть, и мусульмане есть. Я не стал спорить. Не люблю спорить о таких вещах. Да еще в такой момент. Я просто закурил. А Еж пошел смотреть могилы. |