Онлайн книга «Прорвать Блокаду! Адские Высоты»
|
– Завтра Васька со Степкой приедут. Созвонились утром с ними. А вот это вообще отлично. Васька, Степан. Если бы не они – хрен бы мы тут что накопали. Я так думаю, этим питерским ребятам надо памятник поставить. А еще Сашке Алексееву. Но с Сашкой мы потом встретимся. Когда встретимся – тогда и расскажу. А Васька со Степкой завтра! Это же МУЖИКИ! – Волки приехали? – спрашивает Еж. – Тамбовские? Да, приехали. Стоят там же. «Ингрии» нет в этом году. Стоят под Синявино. Синявино от нас в пяти километрах севернее. Час ходьбы по лесу. По городским меркам – рядом. По лесным – еще ближе. По поисковым – день работы. По военным… Три года. Отгоняю от себя внезапно навалившееся чувство ТОЙ реальности. Я вдруг начинаю слышать разрывы, крики, стоны… Это продолжается несколько секунд. И я возвращаюсь. Такое бывает. Не обращайте внимания. И еще не раз будет. Что-то меняется у меня на физиономии. Ребята старательно не замечают меня. ЭТО и у них бывает. – Может, в Тамбов сгоняем? – предлагаю я. – Да ну… – отмахнулся Буденный. – Успеем еще. Я с ним согласен. Я и сказал-то так. Для проформы. Вторая кружка пошла по кругу. Так удобнее пить. Вот ребята. Вот кружка. Хочешь – пей ее половину. Хочешь – губы макни. А хочешь – передай другому. Никто никого не принуждает. Главное – чтобы ты не устраивал «пьяные концерты» и утром вышел на работу. А так – пей на здоровье. – Планы? – На Квадратную хочу сходить, – подал голос Юди. – На Квадрат лучше с пацанами, – встрял Буденный. – Тогда к ЛЭП, там погуляем. А пацаны во сколько будут? «Пацаны» – это Ванька и Серега. Почему их ждем? Да потому что у них металлоискатели очень хорошие. Это во-первых. А во-вторых – они тут живут. Это мы… приехали-уехали. А они тут живут. Не в Питере живут. В Питере они ночуют и работают. А живут они тут. Приедут сюда и живут. – Отзвонятся, – ответил Еж, прикуривая от костра. – Прогуляемся пока тут. Давай по третьей. Третья для нас святая. Нет. Не за любовь. Не за «фил-, гео-, био-» и прочие факи. Не за «тех, кто в море». И даже не за тех, кого с нами нет. Третья за тех, кто с нами есть. Вы, наверное, не поймете. Да и неважно. Я передаю кружку Матери. Та просто принюхивается, касается водки губами и передает Буденному. И в это время с обрыва сваливаются галдящие дети – приехали, понимаешь, из Питера. – Может, все-таки в Тамбов? – предлагаю я. Словесного ответа нет. Даже Еж поморщился. Не сегодня. Сегодня дома. Дома. Именно так – Дома. С большой буквы «Д». А ведь темнеет уже. Дети жрать не хотят. В «Макдональдсе» отвечеряли, придурки. А мы с утроенной силой начинаем есть их ужин. – Леха, спой! Это мне. – А нахуй не пойдешь? Нет. Это не фраза моя. Это такой злой взгляд. Не могу. Не хочу. Не буду. – Как там в Питере? – А вот в «Икею» скатались и в «Маке» покушали! – Дети-уроды! – ворчит Еж, отвернувшись к костру. И зло так ухмыляется. – И бабы – уроды! – Бабы – козлы! – уточняя, сплевываю я и закуриваю. – Бабы – козлы. Да, – соглашается Еж. – Еж, вместо того чтобы лаяться, лучше детям лекцию прочитай. Я пока тут штаны зашью ребенку, – флегматично говорит Рита. – Какую еще лекцию? – удивился Андрюха. – О Синявино, – отвечает Мать, вдевая нитку в иголку. – Я чо, историк дипломированный? Вон, Дед пусть рассказывает. Я смотрю на Ежа и улыбаюсь: – Я здесь только второй раз. А ты уже лет семь сюда катаешься. Любого историка за пояс заткнешь. Рассказывай давай! Еж покачал головой и рявкнул на весь лагерь: – Дети! Ну-ка бегом сюда! Сейчас папа жизни учить будет! Рявкнул так, что лампочка под тентом закачалась. Да. У нас есть лампочка. И розетки в землянке. У нас стоит генератор, который заводим вечерами, чтобы был свет над столами и электричество для зарядок мобил. А в этом году и для Риткиного нетбука. Мы крутые, да! Даже в Интернет иногда выходим. Постепенно дети собрались за столом. – Телефоны убрали! – между прочим, папа Андрей может выглядеть таким суровым, что даже я его боюсь. – В «Макдаке» что жрали? – Чикенымакнагетсы, – скороговоркой сказала какая-то девочка. Я их имена не запоминаю. Каждый год они новые. И одинаковые. – Мы и вам привезли, Андрей Евгеньевич! – Нафнафигсы! Запихни это дерьмо себе в… рот запихни. – Там, куда ты подумал, оно утром окажется, – флегматично сказал Дембель. – Именно! Рита, не смотри на меня так! Рита только покачала головой и продолжила что-то там штопать. – Значит, так, дети мои… Сколько, Алена, весит твой хренагетс? – Не знаю, – растерялась Алена. Девочку, оказывается, Алена зовут. Она учится в девятом классе. Это все, что я о ней знаю. – Сто пятьдесят рублей он стоит. – А коктейль молочный пила? – Ага… Ааа… – Бэ. Ты за час сожрала месячную норму блокадного ленинградца. Дети ели по сто двадцать пять грамм хлеба в день. – А я вообще хлеб не ем! – крикнул кто-то из школьников. – А у них больше ничего не было. Хлеб только. Иногда еще землю в магазинах давали. – Зачем землю?? – В сентябре немцы бомбежкой уничтожили Бадаевские склады. Продуктов там было относительно немного. Пять-шесть суточных норм продовольствия для такого города, как Ленинград, – это мелочь. Там было масло, сахар, жиры. Все, что не сгорело, – впиталось в землю. Вот эту землю зимой и выдавали иногда. Над темнеющим лесом молчание. И только речка журчит, журчит… Андрей продолжал: – Продовольствие было подвезти сложно. Практически невозможно. Ладогу простреливали немцы. Самолеты доставляли каплю в море. Поэтому и выдавали только хлеб. Здесь, где мы стоим, пытались прорвать блокаду. Всего было семь попыток. Четыре из них вот здесь, – Еж махнул рукой в сторону воронки, чернеющей метрах в трех от стола. Из воронки растут ивы. – Здесь самое узкое место – шестнадцать километров от Волховского фронта до Невы. А там уже Ленинградский фронт. Вот и пытались тут прорваться. В августе сорок второго была четвертая попытка. Вторая ударная здесь прорвалась и почти дошла до Невы. Немцы двумя ударами по флангам отрезали ее. А потом методично уничтожали в котле. |