Онлайн книга «Илья Муромец»
— Ну, здравствуй, княже, — прогудел Илья. — Почто к узнику пожаловал? Али дело какое? Три года носа не казал, а тут и сам пришел, и холопов с собой притащил, — богатырь недобро скосил глаза на свиту. — По делу, — отрывисто сказал Владимир. — А этих, толстобрюхих, зачем привел? Без них дела не решаешь? Или для обороны? — Илья откровенно издевался над Владимиром. Князь стиснул зубы, процедил: — То свита, ближние мужи мои. — Гумно это, а не мужи, — вздохнул богатырь. — Подними я на тебя руку — ни один не вступится, все окарачь поползут. Мужей ты, княже, сам разогнал, потому как мужи, они не черви, снизу на тебя глядеть не станут. — А ты подними, — закипая, ответил князь, — тогда и посмотрим! А поползут — я и сам еще мечом опоясан! Он шагнул к богатырю. — Тебе ли надо мной глумиться, Илья Иванович! Я — дурной князь? А ты — хороший богатырь? От твоих непотребств тебя и заперли, так ты и в погребе буянил! А уж то, что три дни тому выкинул, так я не поверил сперва, когда мне рассказали. Илья чуть смутился: — Ну, выкинул... Сила-то гуляет, я не молод, но еще не старик. Ты садись, княже, давай о деле говорить. Вон, на тот сундук. — Ты как с князем разговариваешь, собака! — набрался смелости Вышата. — Я тебя! Илья исподлобья глянул на боярина. Вышата подавился словами и шатнулся назад, грузной тушей выдавливая остальных из погреба. — Потому и не любил я твой двор, княже, что там таких боровов кособрюхих, что у моего отца на заднем дворе в луже. О печенегах пришел говорить? — Выйдите, — повернулся к боярам Владимир. Бояре мялись. — ВЫЙДИТЕ, Я СКАЗАЛ! — тихо повторил князь. Давя друг друга, ближние мужи выскочили из погреба и захлопнули дверь. — О печенегах, — кивнул Владимир. — Бурко твой вчера опять в степь ходил, утром вести принес. Собираются они. Калин на Воронеже встал, к нему ханы идут. Силы — видимо-невидимо. Что делать будем, Илья Иванович? Последние слова князь произнес как-то робко, неуверенно. — Что делать? — усмехнулся богатырь. — Ну, я, положим, тут посижу. А вот что ты будешь делать, княже? Кого на печенегов пошлешь? Вышату? Он Калину первый в ноги поклонится. Сбыслава? Парень смелый, голову честно положит, да толку-то? Или сам, может, вспомнишь, как тридцать лет назад ратоборствовал? — А ты, стало быть, будешь на нас отсюда смотреть, так? За меня не бойся, я еще не забыл, как на коня садиться. Ты мне вот что скажи: сколько обиду-то помнить собираешься? Весь век? Христос велел прощать врагам своим. — Добрый ты князь, зла не помнишь, особенно когда сам его творишь, — Илья встал, прошелся по погребу. — Ничего-то ты, Владимир Стольнокиевский, не понял. Ты думаешь, что тебя князем-то делает? Венец? Плащ золотой? Серебро твое? Нет, княже, того и у купцов хватает. Дружина тебя делала тем, кем ты был. Пока у тебя за столом тридцать богатырей садилось — был твой престол высоко! Да не умел ценить. Говоришь, прощать велено? А ты хоть прощения-то просил? — Мне у тебя прощения просить? — захрипел Владимир. — Великому князю земли Русской у мужика муромского? Да ты от хмеля еще, я вижу, не отошел! Может, в ноги еще тебе поклониться? — Это ты, князь, сам решай, — усмехнулся богатырь. — Подумай, повспоминай. Всех вспоминай, княже! Сухмана [14] вспомни, Дуная [15] , Данилу Ловчанина... [16] Владимир побледнел, на лбу выступил пот: — Нашел время... — Другого времени у нас не будет, ни у тебя, ни у меня. Как надумаешь, дай мне знать. Князь хлопнул дверью так, что от косяка песок посыпался. Илья снова открыл книгу, стараясь отогнать поганые мысли. Вроде и сделал все правильно, но на душе стало только поганей. На ум пришли стихи поэта из далекой Поднебесной земли: Я лежу на поле у Ечэна Варварской простреленный стрелою, В небесах могучий черный ворон, Не спеша, кружится надо мною... Стихи переложил несколько лет назад верный Бурко, искусник Алеша сложил на них песню, и так она полюбилась богатырям, что каждый тихий вечер, выпив меду или ромейского вина, Застава, встречая закат, орала со слезою в голосе: Ты зачем кружишься, черный ворон, Над сраженным воином Китая? Хочешь мяса моего отведать? А на юге матери рыдают... Над просторами Поднепровья неслась, бывало, ставшая своей уже песня из Поднебесной: Выну я стрелу из раны черной, Рану завяжут полой халата, Что украшен алыми цветами, И расшит драконами богато. Незаметно для себя Илья запел: Скоро я уйду из Поднебесной, Стану горным духом нелюдимым, И тебя прошу я, черный ворон: Мой халат снеси моей любимой. Богатырь увлекся, и стены уже дрожали от мощного голоса: Расскажи, что зря она ночами Мой халат шелками расшивала, Расшивала алыми цветами И полы драконом украшала. Не был верен я своей любимой. Я нашел себе невесту лучше На кровавом поле у Ечэна, Над рекою северной могучей. Повстречал негаданно родную, Не бывало девушки прелестней. Нам на ложе из мечей и копий Стрелы пели свадебную песню... [17] |