Онлайн книга «Мертвая зона»
|
Чак опасливо попятился. Он почувствовал что-то. Что-то холодное, темное, непостижимое. Ему вдруг расхотелось прикасаться к Джонни; в эту минуту у него было одно желание – никогда больше не дотрагиваться до Джонни. Он словно узнал, что чувствуешь, когда тебя живьем заколачивают в гробу. – Джонни, – сказал он, и голос его дрогнул. – Что… что это?.. Роджер, подходивший к ним с бокалами, в растерянности остановился. Джонни смотрел мимо Чака на далекие грозовые тучи. Глаза у него были отсутствующие и затуманенные. – Вам туда нельзя. Там нет громоотводов, – сказал он. – Джонни… – Чак в страхе повернулся к отцу. – По-моему, у него… обморок, что ли. – Молния, – возвестил Джонни во весь голос. Люди стали оборачиваться. Он простирал к ним руки. – Пожар. Пробита изоляция. Двери заперты. Горящие люди… запах жареной свинины. – О чем это он? – вскрикнула подружка Чака. Разговоры прекратились. Все смотрели на Джонни, застыв с тарелками и бокалами в руках. – Джон! Джонни! Что случилось? Очнитесь. – Роджер шагнул к нему и щелкнул пальцами перед невидящими глазами Джонни. На западе забурчал гром – словно где-то там великаны ссорятся за картами. – Что случилось? Голос Джонни звучал отчетливо и громко, его слышали все пятьдесят с лишним человек – бизнесмены, учителя, их жены, выпускники даремской средней школы. – Сегодня вечером Чак должен сидеть дома, не то он сгорит вместе с остальными. Будет пожар, страшный пожар. Не пускайте его в «Кэти». Ударит молния, и когда приедут пожарники, все уже сгорит дотла. Загорится проводка. У выходов найдут обугленные тела. Опознать их можно будет только по пломбам в з??бах. Там… там… Патти Стрэн закричала и уронила пластиковый стакан – кубики льда рассыпались по траве, сверкая, как огромные алмазы. Еще секунду она стояла, пошатываясь, а затем упала без чувств – в своем воздушном, пастельных тонов, вечернем платье, – и ее мать метнулась на помощь, бросив Джонни на ходу: – Да что с вами? Что, я вас спрашиваю? Чак, белый как мел, смотрел на Джонни расширенными зрачками. Глаза у Джонни начали проясняться. Он озирался, встречая устремленные на него взгляды. – Простите, – пробормотал он. Мать Патти стояла на коленях, приподняв голову дочери, и легонько похлопывала ее по щекам. Девушка зашевелилась и застонала. – Джонни… – прошептал Чак и, не дожидаясь ответа, бросился к своей подружке. Безмолвие воцарилось на лужайке Чатсвортов. Все смотрели на Джонни. Опять с ним это случилось, и опять все глазеют на него. Как глазели сестры в больнице. И репортеры. Они смахивают на ворон, усевшихся в ряд на проводах. Стоят – в руках бокалы и тарелки с картофельным салатом – и таращатся так, будто у него расстегнуты брюки. Ему захотелось убежать, забиться в угол. Подступила тошнота. – Джонни, – Роджер обнял его, – пойдемте в дом. Нельзя вам здесь… – Что такое «Кэти»? – оборвал Джонни, пытаясь высвободиться из рук Роджера. – Это не частный дом, потому что там таблички с надписью «Выход». Что это? Где? – Уведите же его отсюда! – закричала мать Патти. – Он опять ее напугает! – Пошли, Джонни… – Но… – Пошли! Он позволил увести себя. Их шаги по гравиевой дорожке к домику, где жил Джонни, отдавались особенно гулко. Больше ни звука. Они поравнялись с бассейном, и тут до них донесся гул приглушенных голосов. – «Кэти» – где это? – снова спросил Джонни. – Странно, что вы не знаете, – сказал Роджер. – Я думал, вы все знаете. Бедняжка Патти Стрэн хлопнулась из-за вас в обморок. – Не вижу. Это в мертвой зоне. Что это такое? – Давайте войдем в дом. – Да что вы со мной как с больным! – Вы перенапряглись, – сказал Роджер. Он говорил с ним мягко, успокаивающе, как говорят с душевнобольными. От этого тона у Джонни пробежал холодок по спине, и начала наваливаться головная боль. Он попытался остановить ее напряжением воли. Они поднялись по лестнице в дом. – Вам лучше? – спросил Роджер. – «Кэти» – что это? – Шикарный ресторан в Сомерсуэте. Неизвестно почему, но вечеринки выпускников в «Кэти» стали традицией. А все-таки примите аспирин. – Нет. Не пускайте его, Роджер. В ресторан ударит молния. Он сгорит дотла. – Джонни, – начал Чатсворт медленно и очень ласково, – вы не можете этого знать. Джонни отпил немного ледяной воды и поставил стакан на место; рука его дрожала. – Вы говорили, что интересовались моим прошлым. А значит… – Да, интересовался. Но вы делаете отсюда неправильный вывод. Я знал, что вас считают экстрасенсом или вроде этого, но мне не нужен был экстрасенс. Мне нужен был репетитор. И вы оказались прекрасным репетитором. Лично я полагаю, что нет никакой разницы между хорошими экстрасенсами и плохими, поскольку я не верю в эти штуки. Все очень просто. Я не верю в это. – Иными словами, я вру. – Ну почему, – сказал Роджер тем же ласковым, тихим голосом. – У меня на фабрике в Сассексе есть мастер, который ни за что не прикурит третьим от одной спички, но это еще не значит, что он плохой мастер. У меня есть набожные друзья, и хотя сам я в церковь не хожу, мы продолжаем оставаться друзьями. Я искал репетитора, и мне было безразлично, что вы там думаете о своей способности к прозрениям или телепатии. Нет… не совсем так. Мне стало безразлично, когда я решил, что это не помешает вашим занятиям с Чаком. Так оно и вышло. Но пожар в «Кэти» сегодня вечером для меня то же самое, что луна из рокфора. – Ну да, я не вру, просто я свихнулся. – Глупо до смешного. Дюссо и многие из тех, от кого Джонни получал письма, обвиняли его в шарлатанстве. Чатсворт первый приписал ему комплекс Жанны д’Арк. – Тоже нет, – сказал Роджер. – В свое время вы попали в страшную аварию и со страшным трудом выкарабкались; вы заплатили слишком большую цену за то, чтобы жить. Я не сторонник трепа на такие темы, ну а если кто-нибудь из гостей, не исключая матери Патти, намерен делать далеко идущие выводы, им вежливо объяснят, чтоб они помалкивали о том, чего не понимают. – «Кэти», – сказал Джонни. – Откуда тогда мне стало известно это название? Каким образом я узнал, что это не чей-то дом? |