Онлайн книга «Горький вкус времени»
– А мы оба – разумные люди, не так ли? – Его губы скривились в иронической усмешке. – А иначе почему мы оба здесь? – Дантон взмахнул кнутом, и лошади рванулись вперед. – Поступай как знаешь. Но если ты потянешь меня за собой, я отрекусь от тебя. – Как Петр от Иисуса? – Именно. Франсуа медленно покачал головой. – Нет, ты бы от меня не отрекся. – Ты так считаешь? – Ты мог бы проклясть меня, проломить мне дубиной голову, но не оставил бы меня. – Франсуа бросил на Дантона взгляд и тихо сказал: – Как по-твоему, почему два года назад я пришел именно к тебе по прибытии в Париж? Все знают, какой ты верный человек, Жорж Жак. Дантон повел плечами. – В жизни не все так просто. Бывает, что в час испытаний верность отказывает. Франсуа ничего не ответил. – Послушай меня, ты, упрямый идиот. Я такой же, как и все другие люди. Меня одолевают страх, усталость и жадность. А кто лучше тебя может знать, насколько продажным я могу оказаться? Не доверяй мне. Не доверяй никому. Франсуа лишь улыбнулся. Дантон вздохнул: – Отлично. Как ты собираешься вывозить их из Парижа? Эчеле взглянул на Дантона. – Что-нибудь да придумаю. – Что ж, тогда поторопись со своим обычным замысловатым планом. И кто только выдумал, что баски – простой народ? Ты же никогда не пойдешь прямым путем, если отыщешь извилистую тропу. – Извилистая тропа бывает не такой скучной и в итоге оказывается более безопасной. Дантон покачал головой и подстегнул лошадей. * * * – Сгинула и не оставила следов гражданка Справедливость, – сообщил Пирар Дюпре. – Я послал людей обыскать прилегающие деревни. Но не волнуйтесь, мы найдем ее. – Я и не волнуюсь. Пешком эта стерва далеко уйти не могла. Пирар поигрывал цепочкой с золотым кулоном. В его толстых пальцах с обкусанными ногтями прекрасное женское украшение выглядело пугающе хрупким. Дюпре взял кулон себе. Подержал в ладони, как бы взвешивая. – Вы нашли его рядом с Мальпаном? В склепе? – Под его телом, – уточнил марселец. – Видите, кровь запеклась на этой штучке. – Что-нибудь еще? – Картину с намалеванным аббатством. – Пирар хохотнул. – Наваждение какое-то – все это в склепе монашки. У нее, должно быть, не в порядке с головой, если она рисует в склепе, правда, гражданин? – Да. – Голос Дюпре звучал рассеянно. Он рассматривал украшение. Цепочка так изящна и тонка, что достойна шейки принцессы, подумал он. – Картину бросить в фургон для коммуны вместе с другими трофеями из аббатства? – Что? Да-да, валяй! – А украшение? Рука Дюпре властно сжала тончайшую цепочку. Этот кулон, наверное, принадлежал девочке из славной семьи, привыкшей к обществу королей и королев. Если он отдаст его, кулон скорее всего будет расплавлен или украден, чтобы украсить толстую шею жены какого-нибудь владельца магазина. Такое украшение заслуживало лучшей доли. – Забудь о нем. Я найду ему лучшее применение. Пирар лукаво усмехнулся. – И мы увидим его на груди той маленькой актрисы? Дюпре метнул на Пирара презрительный взгляд. Неужели он не понимает, что такая добыча должна быть отдана человеку, достойному ее? Камилла Кадо занимала в его жизни тайное и темное место. Пирар был не только дурак, но и оскорбительно фамильярен. Таким он стал с тех пор, как его избрали лейтенантом в войске Дюпре. Надо что-то делать с этим парнем. – Нет, я не собираюсь дарить его Камилле. – Он велит почистить его, починит цепочку и отполирует золото так, чтобы оно заблестело, как в ту пору, когда его могли носить в Версале. – Я подарю его единственной женщине во Франции, безупречной настолько, чтобы с честью носить его. – И кто же она? Дюпре вынул из кармана отделанный кружевом платок и стал тщательно стирать пятно застывшей крови на веточке сирени, выгравированной на золотой поверхности. – Моя мать. * * * Катрин пронзительно кричала. Жюльетта вскочила с постели и только на середине комнаты проснулась, не сразу поняв, где она. Что это могло быть теперь? У двери спальни Катрин, которую Жюльетта оставила приоткрытой, стоял Робер Демеро. Он заломил руки. – Мадемуазель Катрин, она не… – У нее жар. – Жюльетта пробежала мимо старика. – Я займусь ею. Идите назад в постель. – В постель? – спросил Робер высоким, удивленным голосом. – Моя Мари и я садились ужинать, когда услышали крики мадемуазель Катрин. Ужинать? Значит, полумрак, окутывающий коридор, был не рассветом, а сумерками. Они проспали целый день. Катрин снова закричала. – Вы мне не нужны. – Жюльетта распахнула дверь. – Принесите супа и вина мадемуазель Катрин, как покончите с ужином. – Она захлопнула дверь, стук ее отозвался пульсирующей болью в висках. Катрин застонала, повернулась на другой бок, но не проснулась. Жюльетта подбежала к постели. – Окна открыты. Ты что, хочешь, чтобы все соседи узнали о нас? Проснись! – Она схватила Катрин за плечи и резко встряхнула ее. Веки Катрин затрепетали, открыв дикие блестящие глаза, и все раздражение Жюльетты тут же растаяло. – Ты теперь в безопасности. Во всяком случае, настолько, насколько возможно в этом городе безумцев. – Жюльетта? – прошептала Катрин. – Мне снился сон… – Она содрогнулась. – Но ведь это было наяву, не так ли? Жюльетта села на постель рядом с подругой. – Это было наяву. – Они сделали мне больно. – Голос Катрин звучал недоуменно, как у ребенка. – Так же, как Анриетте и сестре Матильде? – Да. Жюльетта сжала руку Катрин. – Они разорвали мою одежду, а потом разорвали… меня. – Да. – Пальцы Жюльетты крепче стиснули ее руку. – Но ты жива, а я убила того негодяя. – Убийство. – В глазах Катрин заблестели слезы. – Это смертный грех. Я заставила тебя совершить смертный грех. – Нет, не ты. Я сама так решила. – Не правда, это я виновата. Ты бы никогда… – Я хотела это сделать, – прервала ее Жюльетта. – И сделала с наслаждением. Жаль, что я не смогла убить их всех. – Ты это серьезно? – Серьезно, – свирепо заявила Жюльетта. – Я хочу, чтобы они все были мертвы. Чтобы все они горели в аду. Неужели, по-твоему, я должна простить их? Ты собираешься отпустить грехи мерзавцу, который тебя изнасиловал? |