Онлайн книга «Жажда золота»
— Ты хочешь сказать, что согласен… — Нет, черт возьми! — быстро ответил он. — Я имел в виду только то, что согласен взять тебя своим подмастерьем. Если тебя не нагрузить какой-нибудь работой, ты ни за что не угомонишься и будешь и дальше докучать мне своей болтовней. — Я не болтаю… — Ты приходишь ко мне, чтобы излить все, что в тебе накипело. И я выступаю в роли священника, который выслушивает твою исповедь. Отдаешь ли ты себе отчет в том, что если я исполню твою просьбу, то тебе уже не к кому будет прийти, чтобы снять тяжкий груз со своей души? — Я должна думать не о себе, а о Йене. — До чего же ты, оказывается, глупая женщина. Ты столько лет приносила себя в жертву своему отцу только потому, что он имел отношение к факту твоего рождения. А теперь ты готова принести себя в жертву Йену. — Он помолчал немного и продолжил: — Только из-за того, что считаешь, будто недостаточно любишь его. От неожиданности у Маргарет перехватило дыхание. — Как ты смеешь? Я люблю его. Картаук покачал головой. — Любовь предполагает взаимность, а твой отец ничего не давал тебе взамен. Маргарет, все еще не в силах прийти в себя, смотрела на него во все глаза. — Но Йен… — Ты любила Йена как друга детства. Со временем это могло перерасти в настоящее чувство. Но обстоятельства сложились так, что тебе пришлось взять над ним опеку. Сейчас он заменил тебе дитя. И ты ведешь себя с ним как с ребенком, который нуждается в твоей защите. — Ты лжешь, — яростно возразила Маргарет, упрямо вскинув голову. — Я люблю его всем сердцем. — Не всем. Поэтому чувство вины толкает тебя на очередной акт самопожертвования. — Ты не имеешь права бросать мне такие обвинения, — прошептала она. — Почему? — спросил Картаук. — Я давно понял, что, будучи честной с другими, ты никогда не бывала честной сама с собой. — Тогда почему ты не говорил мне этого раньше? — Ты необычная, ты удивительная женщина. И мне не хотелось причинять тебе боль. Смущать твой покой. Лишать тебя душевного равновесия. — Он твердо встретил ее взгляд. — Но если ты собираешься продолжать в том же духе, я просто обязан остановить тебя. Я не позволю тебе прятаться от самой себя. Я разрушу любую стену, которую ты попытаешься возвести вокруг себя. Ты должна посмотреть правде в глаза. Никакой уютной пещеры, где бы ты могла спрятаться, больше не останется. Маргарет с большим трудом заставила себя улыбнуться. — Жизни действительно нужно смотреть прямо в глаза. Я взрослая женщина и не собираюсь прятаться в пещере. Ты ошибаешься, считая, что я боюсь правды. — И готова выслушать ее? — Я не трусиха. — Маргарет шагнула к столу и провела пальцем по кромке фриза. — Но сначала ответь, что ты собираешься изобразить на этой штуковине? Картаук ответил не сразу. И Маргарет, вопросительно вскинувшая глаза, увидела, что он с едва уловимой улыбкой наблюдает за ней. — А ты никогда не задумывалась, почему столь непочтительно именуешь мои работы «штуковинами»? Она удивленно посмотрела на него. — Потому что на самом деле чрезвычайно высоко ценишь мои произведения. Возможно, выше, чем кто-либо из тех, кого я знаю. — Что ты хочешь этим сказать? — не без опаски поинтересовалась Маргарет. — Я видел, каким восторгом светятся твои глаза, когда ты любуешься восходом или заходом солнца, когда на твоем пути встречается нечто прекрасное, — негромко проговорил Картаук. — И такое выражение на твоем лице, когда ты смотришь на мои «штуковины». Легкая тревога пробежала по лицу Маргарет. Она знала, со сколь проницательным человеком ей приходится иметь дело, и изо всех сил пыталась скрыть истинные чувства. — Зачем же тогда я стала бы делать вид, что не восхищаюсь ими? — Может быть, потому, что красота не только доставляет радость, но и умеет задевать за самые больные точки, способна ранить тонких и чувствительных людей. Ты осознавала, что открытое восхищение моими произведениями подтачивает основы столь почитаемого тобой чувства долга. — Это не… — Маргарет не договорила, испытывая такое чувство беспомощности, которого она не переживала со времен раннего детства. — Нет тихой гавани, — продолжал все так же негромко Картаук. — И не жди снисхождения. — Я никогда и ничего не просила ни у кого, — отвела она глаза. — Но мне кажется, что на этом мы можем поставить точку. Надеюсь, ты мне выдашь один из твоих кожаных передников, чтобы я могла приступить к работе? — Вне всякого сомнения. — Улыбка Картаука была несколько печальной, когда он потянулся к тому месту, где висели его кожаные фартуки. — Иначе ты перепачкаешься с ног до головы. Твоя порывистость и нетерпеливость мне хорошо известны. Трубный рев… грохот… крики людей… Джейн проснулась и резко села. До нее снова донесся трубный рев, а затем раздался грохот. Полог ее палатки откинулся. — Быстрей! Колея… — торопливо проговорил Ли Сунг, сжимая в руках винтовку. Джейн, не медля больше ни секунды, отбросила в сторону одеяло и сунула ноги в ботинки: — Что случилось? — Слон… Джейн снова услышала дикий, гневный трубный рев, словно это кричал терзаемый мукой демон из преисподней. — Но слоны никогда так не кричали! Что с ним случилось? — Она вскочила на ноги, выбралась из палатки и побежала следом за Ли Сунгом. — Дилам говорит, что это скорее всего слон-отшельник. Тут Джейн увидела и саму Дилам, которая бежала к ним навстречу с зажженным факелом в руке. Вместе с толпой рабочих они двинулись в ту сторону, откуда доносился рев. — Кто такие слоны-отшельники? — спросил Ли Сунг у Дилам, изо всех сил стараясь не отставать от нее. — Это слоны, которых изгоняют из стада, — ответила Дилам на ходу. — Иной раз, когда на них нападает тоска, они становятся очень опасными и агрессивными. Рев послышался уже совсем близко. Но металлический скрежет, который раздался следом, испугал Джейн намного больше, чем яростный рев. — Вы слышите! Он ломает колею! Они выбежали из-за поворота дороги, и Джейн впервые увидела живого слона. Это был огромный серый монстр с разорванным ухом. Схватив хоботом секцию с рельсами, он потянул ее и отбросил в сторону с такой легкостью, словно это была зубочистка. Шагнув вперед, он схватил следующую секцию. Послышался треск и хруст… |