Онлайн книга «Мой возлюбленный негодяй»
Марианна смотрела на Джордана словно околдованная. Как бы ей ни хотелось отвести взгляд, она была не в силах это сделать. — Помнишь, я хотел, чтобы в твою мастерскую на башне принесли мягкое кресло? — Он кивнул в сторону комнаты, находившейся на противоположной стороне гостиной. — Оно должно было быть точно таким же, как то, что стоит сейчас там. Большое, с высокой спинкой, прочное, с широкими подлокотниками. Я представлял себе, что сижу в нем и смотрю, как ты работаешь, как двигаются твои руки, как они ласкают стекло. Волосы у тебя распущены, как сейчас, и мне хочется рывком поставить тебя на колени и перебирать мягкие шелковистые пряди. — Голос его звучал все более хрипло. — Мне больно, так я жажду твоего прикосновения. Я хочу, чтобы твои руки обнимали меня, ласкали меня так, как они ласкают стекло. — Он закрыл глаза. — Но я не могу пошевелиться. Я должен сидеть в кресле и ждать, чтобы ты пришла ко мне. С каждым вздохом у нее высоко вздымалась грудь. Боже милосердный, она видит эту сцену, словно все это происходит у нее на глазах! — В окно врывается холодный ветер, но я его не ощущаю. Я усилием воли заставляю тебя посмотреть на меня. Наконец ты повинуешься мне. Ты поворачиваешься, видишь мое лицо — и понимаешь… Сначала ты боишься, но потом встаешь из-за стола, медленно пересекаешь комнату и останавливаешься передо мной. Ты протягиваешь руку и прикладываешь пальцы к моим губам. — Он открыл глаза, и Марианна поняла, что он видит не ее, а ту грезившуюся ему женщину в башне. — Я не могу дождаться, чтобы ты сняла свое платье. Мои пальцы утонули в твоих волосах. Твои ноги лежат на подлокотниках кресла, я уже в тебе, и я слышу твой возглас. — Он сжал кулаки. — Ты такая узкая, но ты забираешь меня всего, и руки твои лежат у меня на плечах, а ногти… — Прекратите! — сдавленно вскрикнула она. — Я больше не стану слушать! Он сделал глубокий прерывистый вдох. Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил еле слышно: — Я буду сидеть в этом кресле завтра и смотреть, как ты работаешь. Ее обожгла жаркая волна. Она почувствовала, что даже кончики ее пальцев пылают. — Я не буду обращать на вас внимания. Я даже не замечу, что вы в комнате. — Тогда все будет точно так, как в моем сне, правда? — Он улыбнулся. — И, может быть, ты поднимешь голову и увидишь меня, и будешь знать, что я тебя жду. Она встряхнула головой и вскочила. — Я здесь больше не останусь. Я иду к себе в спальню. Джордан кивнул: — Наверное, так будет лучше. Я вижу, что у меня еще меньше терпения, чем я думал. Может быть, завтра мы сможем провести вместе больше времени. Она поспешно пошла к лестнице. — Ты помнишь историю о Шехерезаде? — кинул он ей вслед. — Она каждый вечер рассказывала калифу сказку, и так продолжалось тысячу и одну ночь. Может быть, нам стоит проверить, сколько снов я смогу для тебя припомнить? Она не ответила. Ей казалось, все тело у нее пылает. Скорее уйти от него! — Наверное, завтра вечером я расскажу тебе о жеребце и кобыле. Мы вышли на южное пастбище посмотреть на них, и ты повернулась ко мне… — Он рассмеялся: — Но это уже другая история. — Я не хочу ее слышать. — Ничуточки? Признайся, что тебе интересно. Да, с ужасом поняла она. В его словах слышалась необузданная страсть, они зачаровывали. Изображенная им картина разволновала ее, загипнотизировала, заставила почувствовать себя так, словно… О небеса, кажется, он прав. Кажется, она так же полна похоти, как и он сам. Она обернулась, чтобы посмотреть на него с площадки второго этажа. С кошачьей чувственной грацией он поднялся со своего места у камина. Пламя освещало его худощавое лицо с неправильными чертами, показывая силу и красоту там, где красоты не должно было быть. — Приятных снов, Марианна, — мягко проговорил он. * * * Кресло! Она проснулась, задыхаясь, с бешено колотящимся сердцем. Груди ее налились, соски приобрели странную чувствительность, остро ощущая прикосновение одеяла. Ее била безудержная дрожь, а между ногами клубком свернулась непонятная сосущая боль. Джордан сидел и наблюдал за ней, положив руки на широкие подлокотники кресла. Жажда, Жар. Опустошенность. Нет, она не подходила к нему. Этого не было. Это был всего лишь сон, эротическое отражение того, что этим вечером рассказал ей Джордан. Кресло… * * * — У тебя дрожат руки, — заметил Джордан. Удобно раскинувшись в кресле, он перекинул ногу за подлокотник. — Будь осторожна: не порежься. — Не порежусь. — Она не смотрела на него, аккуратно вырезая из стекла лепесток. — Если вы замолчите и перестанете отвлекать. — У тебя под глазами тени. Ты долго не могла заснуть? — Нет. — А я не мог. Я вообще не заснул в эту ночь. Я представлял себе, как ты лежишь в своей постели всего в нескольких ярдах по коридору, совсем близко от меня. Это меня тревожило и возбуждало. Чтобы хоть как-то себя развлечь, я начал думать о цветном стекле и о том, какие интересные вещи с ним можно сделать. — Я уже много лет прекрасно это знаю. — Но ты не рассмотрела всех возможностей. Если хочешь, я могу рассказать тебе, что я запланировал. — Я не хочу. — Да, для тебя это, пожалуй, слишком рискованно. Возможно, попозже. Для этого вечера достаточно интересно будет обсудить жеребца и кобылу. Ты с нетерпением ждешь этого? — Нет. — А по-моему, да. В конце концов, удовлетворить любопытство ведь не опасно! Ты даже можешь продемонстрировать чувство оскорбленной невинности: ведь я вынуждаю тебя слушать мои непристойные признания! В глубине души каждой женщине приятно знать, через какой ад она проводит мужчину. — Мне это ничуть не приятно. Насмешливость его исчезла: — Тогда я прошу у тебя прощения. В этом отношении ты не похожа на других женщин. В тебе нет злости. — Он продолжил несколько более легкомысленно: — Но любопытство в тебе есть, и я приложу все мои силы, чтобы его утолить. Марианна не ответила, и Джордан замолчал. Ей казалось, сам воздух в комнате сгустился, стал тяжелым и плотным, так что ей нечем было дышать. Он наблюдал за ней. Он думал о ней. Он ждал ее. Кресло. * * * — Этой ночью тебе приснился жеребец? — Нет, — солгала она. — Он оседлал тебя сзади? |