Книга Влюбленная пленница, страница 17 – Дорин Оуэнс Малек

– Я десять лет работал на ферме своего отца, – спокойно ответил Малик. – А потом султан отобрал эту ферму, казнил отца и братьев, а мать и сестер отдал янычарам, прежде чем убить их. С тех пор я и занимаюсь тем, что борюсь против него.

Эми медленно опустилась на траву.

– Как же так? Почему? – выдохнула она.

– Самый старший из моих братьев, Осман, убежал с принцессой Роксаленой, дочерью султана. Он прислал нам деньги и письмо, чтобы мы ехали к нему, но его предали, и письмо перехватили. А султан отомстил остальным членам семьи. Я сам потому избежал смерти, что был в это время в отъезде. А когда узнал, что случилось, стал скрываться. И вот – скрываюсь до сих пор.

– Но ты же не сделал ничего, что может вынудить тебя вести такую жизнь!

– Конечно. Но сейчас делаю кое-что. И не успокоюсь, до тех пор пока Абдул Хаммид не умрет, а правительство его не будет свергнуто.

Эми посмотрела ему в спину и руками обхватила озябшие плечи. Малик повернулся, взглянул на нее, потом вздохнул и сел, чтобы снять свою теплую шерстяную куртку.

– Надень, – коротко произнес он. Девушка покачала головой.

– Делай, что тебе говорят! – рассердился Малик. Поднявшись, накинул куртку на плечи девушки. Она еще хранила тепло его тела, и Эми сразу стало уютно.

– И подвинься ближе к огню!

Она снова покачала головой.

– Здесь климат пустынь: днем стоит нестерпимая жара, а ночью – холод. В палатке ты спала всего в нескольких футах от меня – почему же тогда это тебя не смущало?

– Еще как смущало, – едва слышно прошептала девушка. Малик пристально взглянул на нее, блестя глазами в свете костра. Наступило молчание, полное невысказанных слов.

– Я подвинусь, – наконец тихо произнес он и немедленно сделал это.

Эми взяла свое одеяло и расстелила его у огня.

Потом растянулась на нем во весь рост, не глядя на своего врага и повелителя.

Через три минуты она уже спала.

Малик взглянул на небо, пытаясь найти созвездья, о которых еще мальчиком узнал от своего учителя. Он страшно устал, но сон не приходил: близость похищенной им женщины не позволяла уснуть.

Малик улыбнулся, вспомнив, сколько всего она ему наговорила. Она готова была придумать что угодно: например, что ее отец – президент Кливленд, а мать – королева Виктория, если бы только это могло хоть на шаг приблизить свободу. По внешнему виду девушки было видно, что она из весьма состоятельной семьи, да в ином случае она не могла бы отправиться в столь далекое путешествие. Но совсем немного американских семей могли бы заплатить столько, сколько он выручит на невольничьем рынке. Если только ее фамилия не Карнеги и не Астор, самое милое дело – продать ее посреднику. А Карнеги или Астор не стали бы путешествовать в почтовой карете на пару со слезливой компаньонкой. Но невозможно не восхищаться предприимчивостью и смелостью этой девушки, точно так же, как невозможно не восхищаться ее попытками к бегству, даже несмотря на то, что они стоят ему немалых хлопот.

Она явно не очень хороший тактик, но смела и энергична – в этом уж ей отказать никак нельзя.

Вдалеке тявкнула гиена, и тотчас ей в ответ раздался зловещий вой где-то совсем близко.

Девушка моментально села, широко раскрыв глаза, и шепотом спросила:

– Что это такое?

Малик встал и вытащил из-за пояса пистолет. Выстрелил в воздух. Оба прислушались к хрусту веток: сквозь заросли продирался какой-то большой зверь.

Малик подбросил в костер веток и снова сел. Эми придвинула свое одеяло поближе к нему.

Малик взглянул на нее, подняв бровь:

– Одиночество замучило? – насмешливо поинтересовался он.

Девушка что-то невнятно пробормотала в ответ.

– Простите?

– Как ты думаешь: это… там… оно еще вернется? – взволнованно спросила Эми.

– Если и вернется – я же здесь, с тобой… – спокойно ответил Малик.

Эми и сама удивилась, как сильно на нее подействовал его уверенный тон. Не удивительно, что люди подчиняются этому человеку и идут за ним, не испытывая ни тени сомнения. Он излучает уверенность и внушает доверие.

– Который сейчас час? – спросила Эми, поплотнее заворачиваясь в куртку.

Малик взглянул на небо.

– Около трех. Через пару часов начнет светать.

– А эти звери рыщут только ночью? – девушка настороженно оглянулась.

Малик пристально посмотрел а нее.

– Так ты наконец испугалась? Удивительно! Убегаешь из лагеря с пустыми руками, практически раздетая и босая, и тебе и в голову не приходит беспокоиться, до тех нор пока леопард не подходит почти вплотную к костру?

– Так это был леопард? – в ужасе прошептала Эми.

– Может быть, и анатолийский волк, но, скорее всего, леопард. Сейчас как раз время хищников.

Эми помолчала. Возможно, он и спас ей жизнь тем, что пошел за ней следом, но все равно – разве она может забыть, какие низкие помыслы руководили им?

Она вздрогнула – и от холода, и от своих мрачных мыслей.

Малик поднялся и отдал ей свое одеяло.

– Я не могу взять его. Ты же совсем раздет, – возразила было Эми.

Он остановил ее жестом руки.

– Я привык к климату, а ты – нет. Возьми одеяло и ложись спать.

Эми послушалась. Укладываясь, она посмотрела на Малика. Тот сидел, прислонясь спиной к дереву. Пламя костра бросало отсвет на резко очерченные скулы и орлиный нос. При дневном свете это лицо казалось значительно мягче – резкость превращалась в смуглую красоту.

– Ты хорошо знаешь английский, – заговорила Эми, стараясь вовлечь своего спутника в беседу. Страх ее еще не прошел, и низкий голос Малика очень успокаивал. Он напоминал, что она не одна. Она изучала его при свете костра, стараясь догадаться, как бы он выглядел в западной одежде. Такой красавец явно стал бы украшением любой вечеринки в Бостоне.

– Спасибо, – коротко поблагодарил Малик.

– Где же ты смог так его выучить?

– До того момента, как мой брат Осман сбежал вместе с дочерью султана, он в течение нескольких лет был его любимым стражником, капитаном его гвардии. Платили ему очень щедро. Когда Хаммид только пришел к власти, он стремился познакомиться с европейскими военными теориями, чтобы обучать свои войска. Поэтому он послал Османа в Англию на два года. Там брат и выучил английский. И жизненный уклад, и язык англичан произвели на него настолько сильное впечатление, что вернувшись, он нанял нам, младшим, английского гувернера.

Этот монолог оказался самым длинным из всех, которые Эми слышала от Малика, и искреннее восхищение братом явно слышалось в нем.