Книга Ключ к счастью, страница 57 – Джейн Фэйзер

Она смотрела на Оуэна, а тот продолжал молчать, глядя куда‑то вдаль. Или в самого себя. И Пен не решилась прервать молчание…

А он перенесся в не очень далекое прошлое.

Он увидел перед мысленным взором двухлетнего Эндрю, бегущего ему навстречу по залитому солнечным светом внутреннему двору замка в Бургундии, размахивающего игрушечным деревянным мечом. Мальчик и раньше видел отца, когда тот возвращался на боевом коне после рыцарского турнира, битвы или охоты. На этот раз нетвердая поступь ребенка подвела его и он попал под копыта коню, которого сильной рукой Осадил Оуэн. Взметнувшиеся передние ноги животного задели плечо мальчика. Удар был скользящий, но и этого оказалось достаточно для хрупкого тельца.

До сих пор в ушах Оуэна стоит крик сына. Слышал он его и сейчас.

Пен не могла больше выносить молчание.

— Оуэн! — произнесла она, притронувшись к его рукаву. Он вздрогнул, как от укола, и посмотрел на нее, не узнавая. Она сжала ему руку и повторила:

— Оуэн! Все кончилось хорошо. Ребенок не пострадал. Вы сумели… так быстро. Девочка уже убежала домой.

Ее слова ворвались в его воспоминание, смыли отчетливую картину прошлого. Он постепенно возвращался в настоящее, к щекам прилила кровь, во взгляде появилось узнавание.

— Да‑да, ты права, — пробормотал он. — Ребенок убежал… — И, окончательно придя в себя, добавил:

— Почему же мы стоим? Едем дальше.

Он тронул коня, но Пен не сразу последовала за ним: перед ней все еще стояло его изменившееся лицо, лицо совсем другого человека — потерянного, пораженного горем.

— Пен! — окликнул он ее, обернувшись в седле. — Нужно торопиться.

Он пустил коня рысью, Пен удалось сделать то же самое. До Хай‑Уикома оставалось еще миль двенадцать, и через два часа они прибыли к месту назначения.

— Куда отправимся сначала?

Это был первый вопрос, который задала Пен, как только показались дома селения. Оглядывая хорошо знакомые места, она поглубже натянула шапку.

— Подъедем в таверне, — сказал Оуэн. — Оттуда расходятся все слухи и сведения.

Он так долго молчал перед этим, что его голос показался ей незнакомым. Теперь наступил ее черед отдаться во власть воспоминаний, и хороших, и страшных.

— Вон там поместье Брайанстонов? — Оуэн указал хлыстом на железные ворота в высокой каменной стене, за которой виднелись контуры замка.

— Да, это оно, — с содроганием в душе подтвердила Пен. Она не была здесь с тех пор, как после родов ее забрали мать и отчим, — почти три года. Как они с Филиппом любили сельскую жизнь, как старались сделать так, чтобы в поместье им было хорошо и уютно, и окрестным жителям по возможности тоже. Насколько это удавалось — другое дело. Интересно, продолжает ли брат Филиппа их линию? И его матушка?..

— Гостиница в центре селения, на большом лугу, — сказала Пен.

Кроме небольшого здания под соломенной крышей, на лугу находился позорный столб, возле которого, как и в прошлые годы, валялся человек с колодками на ногах, щедро осыпанный объедками. Пен узнала в нем старого Тома, бродягу и мелкого воришку.

Общий вид деревни производил печальное впечатление. Как показалось Пен, такого не было в годы, когда Филипп занимался делами поместья. Тогда ее супруг через своего управляющего и других помощников тщательно следил за внешним состоянием крыш, ворот, стен, изгородей.

Она сказала об этом Оуэну, и тот заметил, что это им на руку: чем меньше нынешние хозяева проявляют заботы о жителях, тем больше у тех накапливается злости и желания рассказывать о них все плохое, что им известно. Перед входом в таверну Оуэн остановил коня и спешился.

— Отведи их в конюшню, парень, — сказал он, обращаясь к Пен, — а я зайду внутрь и постараюсь немного развязать им языки.

— Подождите! — Пен спрыгнула со своей лошади. — Я пойду с вами. Не зря ведь я сделалась парнем, черт побери!

Он смотрел на нее со смешанным чувством раздражения и восхищения. Потом сказал:

— К сожалению, ваша маскировка кажется мне менее убедительной, чем я полагал. Поэтому делайте, как я говорю. В роли слуги вы выглядите достоверней, чем в роли мальчика‑пажа. Прошу не принимать мои слова за обиду.

После этого он вошел в таверну, оставив Пен разрываться между негодованием и ощущением того, что, по сути, он совершенно прав: ей не совсем по возрасту должность пажа и, значит, нужно отправляться к конюшне и приложить все усилия к тому, чтобы выудить у тамошнего люда хоть какие‑то полезные сведения. Не забывая при этом об опасности быть узнанной и разоблаченной.

Конюшня была такой, какой она помнила ее по прошлым годам: полупровалившийся навес, липкий от навоза и грязи настил, дурно пахнущая солома. Пен подвела лошадей к колоде с водой, разбила рукояткой хлыста тонкую корку льда. Вода там зазеленела, от нее несло гнилью.

— Чего нужно? — послышался голос.

Она повернулась и очутилась лицом к лицу с парнем, который показался ей чем‑то знакомым. Если и так, то несколько лет назад он был почти мальчишкой.

— Нужно свежей воды для лошадей, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал как можно грубее, хотя из этого, она чувствовала, мало что получалось.

— Вода в колодце на лугу, — небрежно бросил парень. — Ведра вон там.

Он указал, куда‑то в угол двора.

Пен все больше утверждалась в мысли, что знает этого человека, а вернее, того, на кого тот похож, — его отца или, быть может, дядю. В свое время она не раз беседовала с кем‑то из них, и не без удовольствия.

— Здесь много чего изменилось в последнее время, — сказала она, направляясь за ведром.

Парень сплюнул на землю.

— Ага, — подтвердил он. — Эти, из поместья… Ничего больше для нас не делают.

Помимо воли ее задели его слова.

— Ну, почистить‑то конюшню можно и без них, — заметила она.

Парень сделал угрожающий жест в ее сторону.

— Придержи язык, ты! — крикнул он.

Пен поспешила подхватить ведро и отправиться за водой. Первый блин оказался комом: попытка общения с народом провалилась.

Она с трудом тащила ведро от колодца, развлекая себя мыслью о том, что сказали бы дамы из окружения принцессы Марии, увидев ее в эти минуты, — согнувшуюся под тяжестью ведра, чуть не по колено в навозной жиже.

Напоив лошадей, она поставила их под навес, подбросила ржавыми вилами несколько охапок влажного сена и поспешила в таверну, подальше от не слишком любезного конюха. Кроме того, ей самой очень хотелось пить.

Когда она вошла туда, то первым делом увидела Оуэна возле пивной стойки, окруженного множеством мужчин — все с кружками в руках, все принимающие самое деятельное участие в разговоре.