Онлайн книга «Ключ к счастью»
— Плохо, милорд герцог, его величество совсем плох, — провозгласил главный из лекарей, обращаясь к Нортумберленду. — Лекарство, которое мы дали раньше в надежде, что оно поднимет его хоть ненадолго с постели, не помогло. Больному стало хуже. — Как это так? — рявкнул герцог. — Если не помогло, то почему же хуже? — У короля началось воспаление кишок, — уклонился от прямого ответа врач. И добавил, указывая на сосуд в руках другого врача: — Его величество потерял много крови. Это явилось следствием… — Можно его подвести к окну? — не слушая объяснений, спросил герцог. — Я бы не советовал этого делать, ваша милость. — К черту ваши советы! — Громкий крик Нортумберленда привлек внимание всех находившихся в комнате. Наступила тишина. — Пемброк! — продолжал герцог. — Прикажите служителям короля хорошенько завернуть его и поднести к окну. — Я протестую, ваша милость! — повысил голос главный врач. — Его величество может не выдержать этого, его состояние ухудшится. Граф Пемброк поспешил исполнить приказание герцога. — Хуже! — передразнил врача Нортумберленд. — Сколько мы уж слышим от вас эти слова! О Господи, сохрани нас от лекарей! Врач выпрямился с видом незаслуженно оскорбленного человека. — Меня считают, милорд, — сказал он, — весьма умудренным в своем ремесле. — Значит, мне жалко и вас, и ваше ремесло, — отрезал герцог, отворачиваясь от него. Обиженные врачи поспешили покинуть помещение. Нортумберленд услышал, как кто‑то вежливо кашлянул за его плечом, и произнес: — Милорд… Обернувшись, он нахмурился: человек был ему незнаком. Во всяком случае, имени его он не помнил. — Майлз Брайанстон, милорд герцог, — подсказал тот с заискивающей улыбкой. — А… да… Что привело вас в приемную короля? Майлз прекрасно знал, что входить в святая святых положено исключительно членам Тайного совета, но не мог же он пойти против матери, а она велела ему направить свои стопы именно сюда. И не в одиночестве, а прихватив с собой одного человечка. Майлз осмелился возражать матери, он опасался, что это может вызвать гнев Нортумберленда и прочих, однако гнев матери был для него страшнее и он покорился. — Милорд герцог, — сказал он, немного заикаясь от волнения, — мы… я подумал, что, быть может, врачи его величества не знают… зашли в тупик… как лечить короля. — Он нервно потер влажные руки. — Думаю, милорд, вы разделяете мои чувства. — Ну и что, если так? — нетерпеливо спросил Нортумберленд. — Что вы хотите? — Хочу сказать, милорд, что есть другие способы лечения. Вот… — Он отодвинулся, и из‑за его широкой спины появилась старая женщина с твердым взглядом серых глаз. — Наша семья, милорд, — продолжал Майлз, — давно пользуется услугами этой искусной целительницы, знающей множество лечебных секретов и желающей оказать услуги королю. Нортумберленд посмотрел на женщину, которая не отвела взора и продолжала внимательно смотреть на него. Что‑то в ней показались ему заслуживающим доверия. — Как твое имя, женщина? — спросил он. — Мистрис Гудлоу, ваша светлость, — ответил за нее Майлз. — Она знает все о травах, об их целебных свойствах, и моя мать говорит… — Меня мало интересует ваша мать, пускай женщина сама про себя расскажет. Она слегка вскинула голову. — Я скажу, ваша светлость, что мне дано умение лечить, и я спасла многих, у кого жизнь висела на волоске. — Полагаю, — негромко сказал Нортумберленду герцог Суффолк, слышавший весь разговор, — что, если эта женщина посмотрит Эдуарда, хуже не будет… Во всяком случае, для нас с вами. Чем дольше он протянет, тем больше шансов его уговорить. Нортумберленд кивнул и посмотрел на графа Брайанстона, похожего на большую заводную куклу. — Подождите, вы и эта женщина, в другом зале. После того как король покажется народу, мы продолжим разговор. Майлз не мог скрыть восторга. А уж как будет довольна матушка! С этой минуты начнется его восхождение к вершинам власти! Он станет незаменимым человеком для Тайного совета и для самого Нортумберленда. Его положение при дворе упрочится… Снова открылась дверь из спальни короля, оттуда вышел рослый слуга с большим свертком одеял в руках. Нортумберленд наклонился к свертку и тихо проговорил: — Ваше величество, народ хочет вас видеть. Голос, который раздался в ответ, был еле слышен и мог каждую секунду оборваться: — Конечно… Они мои подданные… Я хочу поприветствовать их… Сэмюэл, поднеси меня ближе к окну. Нортумберленд подал знак, чтобы открыли высокие окна, и сквозь них с удвоенной силой донеслись крики: — Король! Король! Наш король! Служитель поднял больного так, чтобы его могли видеть стоящие за окнами. Приветственные возгласы стали еще громче, толпа ликовала, в воздух летели шапки, над толпой хлопали крыльями испуганные птицы. — Король! Наш король! Юный монарх не мог стоять на собственных ногах, но велел, чтобы с его лица откинули одеяло. Это было ошибкой. Когда стоявшие в передних рядах увидели иссушенное болезнью лицо, принадлежащее не юноше, а, скорее, глубокому старцу, они умолкли. За ними замолчали все остальные. Король попытался помахать рукой, но это ему не удалось — его скрутил страшный приступ кашля. Нортумберленд дал команду отнести короля обратно в спальню и сам прикрыл окно, чтобы поскорее отделиться от повергнутой в смятение толпы. После чего он и Суффолк прошли в спальню короля, где все, включая воздух, говорило О болезни и умирании и где на огромной постели почти незаметным казалось иссохшее юное тело. — Нортумберленд, — с усилием прошептал король, — я умираю. Но ведь еще так много нужно сделать… — Да, ваше величество. — Герцог не находил возможным и нужным успокаивать юношу, уверяя в обратном. Эдуард знает и только что сказал о своей скорой смерти. — И вы должны, — продолжал герцог, — хорошо подумать, желаете ли назвать принцессу Марию своей преемницей. — Она уже названа. Это сделал наш отец. — Но сейчас король вы, — с ударением произнес Нортумберленд, незаметно поднося к носу спрятанный в платке ароматический шарик, защищавший, как уверяли, от всякой заразы. — Вы должны сами это решить, Эдуард, помня, что были королем протестантского государства. Разве хотите вы для него возврата в лоно католической церкви? А такое незамедлительно произойдет, ваша сестра Мария выйдет замуж за Филиппа Испанского, и протестантская Англия сгорит в кострах инквизиции. Эдуард застонал: — О, я бы сам скорее сгорел в них! Но что же делать, герцог? |