Книга Непокорный ангел, страница 44 – Джейн Фэйзер

— Подарок! — Гэрри от удивления поперхнулась вином. — Зачем ты купил мне подарок?

— Так просто, глупая причуда, — сказал он с насмешливой улыбкой, вытирая вино с ее подбородка своим носовым платком. — К тому же это весьма рискованная покупка. Такие вещи плохо воспринимаются теми, кто сегодня у власти.

— Что же это такое? — Здоровый глаз Гэрри расширился от любопытства, придав ей такой комичный вид, что Дэниел разразился смехом.

— Он в холле. У двери.

Генриетта вскочила и бросилась в холл, откуда вернулась с бесформенным свертком.

— Я знаю, что это, — крикнула она взволнованно. — Я чувствую форму под оберткой.

— Ну, так что же это? — нетерпеливо спросил Уилл.

— Гитара, — сказала она, не скрывая удивления.

— Ты говорила, что хорошо играешь. — Дэниел радостно улыбнулся, видя, с каким удовольствием она распаковала и взяла в руки инструмент.

— О да, она очень хорошо играет, — подтвердила госпожа Осберт, — и у нее довольно приятный голос.

Генриетта покраснела от этого комплимента, осторожно погладив изогнутый бок гитары. Затем коснулась одной струны и наклонила голову, прислушиваясь к звуку.

— Очень чистый тон, — сказала она и коснулась другой струны. — Прекрасная гитара, Дэниел. Я научу Лиззи и Нэн играть на ней.

Он кивнул головой, продолжая улыбаться.

— Ну а сейчас ты сыграешь нам?

— Если хочешь. — Она откинула со лба прядь волос и улыбнулась мужу немного застенчиво, как будто хотела, но не могла сказать гораздо больше. Сосредоточившись, Генриетта слегка сдвинула брови, провела рукой по струнам и начала петь балладу о любви и разлуке. Закончив балладу, она без перерыва запела веселую народную песенку. Голос ее сделался задорным и манящим, а пальцы проворно бегали по струнам.

— Пожалуйста, год или два не пой эту песенку Лиззи, — сказал Дэниел, смеясь вместе с остальными, когда Генриетта взяла последний аккорд.

— К сожалению, пора прощаться. — Амелия Осберт неохотно встала. — Всегда рады видеть вас в Осберт-Корте… всю вашу семью, — добавила она. — Не позволяйте Генриетте выходить на улицу, сэр Дэниел, пока не спадет опухоль, а то будет только хуже.

— Хорошо, — пообещал он серьезным тоном. — Я просто не знаю, как вас благодарить.

— Пустяки! — сказала Амелия. — Это мы должны благодарить вас.

Так, взаимно благодаря друг друга, Осберты и Филберт вышли в холодную январскую ночь.

— Теперь мы поедем домой? — Гэрри конвульсивно прижала руки к груди, вздрагивая от холодного воздуха, задержавшегося в холле после того, как закрылась входная дверь.

— Но не сию же минуту. — Дэниел быстро увел ее назад в гостиную. — Я еще должен встретиться с членами комиссии в Хабердашерс-холле и… — Лицо его помрачнело. Он наклонился, чтобы помешать угли в камине.

— И… — повторила Гэрри.

— И я хочу дождаться результата суда над королем, — сказал Дэниел напрямик. — Я видел короля сегодня утром, когда его везли назад в Вестминстер. Он стоял на королевской барке в окружении изменников с пиками. — Губы его презрительно искривились. — Король так мило улыбался и приветствовал собравшихся людей.

Гэрри придвинулась поближе к огню.

— И какое настроение было у людей?

Дэниел покачал головой:

— Они были рассержены и смущены. Большинство молчало. Некоторые начали молиться за спасение короля, но окружающие быстро заставили их замолчать. Такие молитвы считаются изменой парламенту. Видит Бог, Генриетта, если они убьют короля, я не останусь в стороне.

В его словах прозвучала такая решимость, что она невольно вздрогнула. Что ждало их в будущем? Дэниел смирился с поражением и обязался хранить верность парламенту, чтобы защитить свою семью и свои земли. Изменит ли он своему слову? И если так, что тогда будет с семьей? Она не могла ответить на эти вопросы, и радость от успеха сегодняшнего дня померкла. Гэрри снова взяла гитару.

— Хочешь, я поиграю для тебя?

— Да, — ответил Дэниел, но музыка не принесла облегчения и не изгнала мрачные мысли. Через некоторое время он поднялся. — Пожалуй, я немного побуду на воздухе, Генриетта.

— Я пойду с тобой. — Она отложила гитару и тоже встала. — Подожди минуту, пока я оденусь.

Он покачал головой:

— На улице холодно. На ветру твое опухшее лицо станет болеть. Лучше отправляйся в постель и выпей теплого молока с вином.

Последнее было предпочтительнее рискованной прогулки, и Гэрри вынуждена была согласиться, но при этом не могла отделаться от мысли, что в данном случае его забота о ее здоровье являлась лишь предлогом, чтобы побыть одному. Казалось, он не хотел делиться своими настроениями с человеком, чьи политические взгляды еще не сформировались, тем более с женщиной. Гэрри хотелось обратиться к нему за разъяснениями, но она подумала, что ее просьба не будет благосклонно воспринята Дэниелом в его нынешнем состоянии.

Всю следующую неделю напряжение нарастало, пока не пришел день, когда Карла Стюарта приговорили к смертной казни через отсечение головы «как тирана, предателя, убийцу и врага народа этой страны». Его вывели на площадь в Вестминстере под крики: «Пусть свершится правосудие! Казнить его!» Солдаты жаждали крови человека, который, как они считали, был ответствен за кровь всех убитых в годы гражданской войны.

Генриетта была там с Дэниелом, который стоял окоченевший и неподвижный, когда казавшееся немыслимым стало реальностью. Вокруг них нарастал гул голосов. Одни выражали гнев и возмущение, другие — поддержку решения суда.

— Это Божий суд, — холодно заметил аскетического вида мужчина, стоящий рядом с Генриеттой. — Господь сказал: «Кровь запятнает землю, и земля не сможет очиститься от крови, пролитой здесь, кроме как кровью того, кто пролил ее».

Генриетта почувствовала, что гнев пронзил Дэниела, как удар молнии расщепляет дерево, и внезапно испугалась за последствия, если этот гнев выплеснется здесь, в толпе. Она отчаянно дернула его за руку:

— Давай уйдем.

Дэниел молча посмотрел в большие испуганные глаза жены, в ее лицо, искаженное тревогой, с остатками синяка, который поставил ей сэр Джеральд.

— Пожалуйста, — настойчиво попросила Генриетта, снова дернув его за руку. — Давай сейчас же уйдем. У меня ужасно разболелась голова.

В его глазах вспыхнуло беспокойство.

— Что причиняет тебе боль, моя фея? Тебя не тошнит?

— О, нет, — поспешно сказала она. — Это, вероятно, от ветра. Но я очень хочу домой. Если Доркас приготовит какое-нибудь снадобье для моей головы, мне станет легче.

— Хорошо. Во всяком случае, здесь нам больше нечего делать. — В его голосе звучала горечь, но он решительно направился к боковой улочке, крепко держа Генриетту за руку.